Знакомьтесь: Татьяна Новикова, художница, работающая со стеклом
Их фамилии так забавно, радостно рифмовались: Воликова и Новикова. Почти что Оля и Яло из «Королевства кривых зеркал». Тандем двух московских художниц, работающих со стеклом. Фидаиль Ибрагимов, мэтр и собрат по цеху, шутя называл их Ноликовы. Хотя уж он-то понимал их место в «стекольной нише»: участие в биеннале стекла в Венеции, на международных выставках в Венгрии, Германии, Латвии, работы в лучших музеях страны — декоративно-прикладного искусства в Москве, Музее стекла в Петербурге, в «Царицыно», «Кусково», даже в Эрмитаже, серебряная медаль Академии художеств... Короче, признание. И так 30 лет, пока Наталья не ушла из жизни. Теперь тандема нет — есть лишь Татьяна Новикова, женщина с высоким, чистым голосом. В телефоне он звучит как детский: легкий, без груза житейских обертонов.
Стекло — материал особенный. Много ли вы знаете художников, работающих с этим материалом? В 1960-1970-е, эпоху расцвета декоративно-прикладного искусства, их было, конечно, гораздо больше. Поэтому девочкам Тане и Наташе повезло: в Строгановке они учились у большого мастера Галины Антоновой. Наташа была на год младше своей подруги, но из семьи художников, значит, сразу «в теме», сама выцепила Татьяну — приходила в класс смотреть, как та работает. Ей нравилось. Они рифмовались не только фамилиями, но и взглядами на искусство, вкусами. Редкая удача и большое счастье.
Позволю себе отступление. Про стекло. Про калейдоскоп. Как же он меня в детстве гипнотизировал! До ряби в глазах. Крутила его медленно-медленно, вслушиваясь в рассыпающиеся щелчки веселых стекляшек, то по чьей-то воле собирающихся в изощренный узор, то назло кому-то быстро-быстро рассыпающихся и норовящих снова собраться, — и так без устали. Эту завораживающую детскую безделицу придумал в 1816 году шотландский физик сэр Дэвид Брюстер, к слову сказать, вундеркинд: в 10 лет он построил свой первый телескоп, а в 12 стал студентом Эдинбургского университета. Но бог с ним, с Брюстером. Вот витиеватое стихотворение в журнале со смешным названием «Благонамеренный», датированное 1818-м, то есть практически по пятам изобретения Брюстера!
«Смотрю — и что же в моих глазах?
В фигурах разных и звездах
Сапфиры, яхонты, топазы,
И изумруды, и алмазы,
И аметисты, и жемчуг,
И перламутр — все вижу вдруг!
Лишь сделаю рукой движенье -
И новое в глазах явленье!»
Сколько ликующего пафоса выброшено в атмосферу 200 лет назад по поводу простых стекляшек! Так что стекло — очень вдохновляющая субстанция. А какой путь проделало оно в руках этих двух женщин!
Язык их искусства узнаваемый, хотя он так далек от иллюстративности. Он интересен сочетанием различных приемов работы: то легких, как акварель, то нарочито материальных, то изощренных в подаче деталей. Они заставляют работать пространство, воздух, отражения: сшивают пластины стекла, выдувают объемы внутри металлической сетки, спекают стекольные формы, изобретают разнообразные фактуры.
К этим массивным кускам стекла, тяжелым, гладким, руки тянутся инстинктивно. Тактильные манки. Хочется касаться, ощутить прохладу. Иногда в них впаяно металлическое тиснение. Это не просто красиво, но и почему-то волнует, как волнует осколок древнего сосуда.
Как правило, металлические элементы не имитация старины, а настоящие кусочки старинных бронзовых вещиц. У старины же особая химия — и в смысле буквальном, и метафорическом. И в этом смысле Татьяна — химик из химиков и потому-то в быту не любит украшательства как такового. Ей всегда интересны и дороги только вещи с историей. Интересная история, к слову, и у языка их искусства: их новаторские находки, лет 30 назад казавшиеся дерзкими, сегодня воспринимаются как эстетическая норма, причем европейская, а не традиционно русская. Они, как это теперь модно говорить, в тренде.
Хотя правильно было бы сказать, что они сами в какой-то мере определили время. Керамист Валентина Кузнецова, сама художник с именем, понимает это лучше многих. Говорит: все у них музыка. «Они большие мастера европейского уровня культуры. Я постоянно о них вспоминала, когда смотрела работы на биеннале Art Cerama — 2018 в Севре. Севр — это же хранитель керамических традиций и законодатель моды. Там сплошь шедевры, настоящее чудо гармонии линий, формы и цвета. Есть чему учиться. И там немало работ и в стекле. А эти две дамы так работают уже давно!»
Вы видели хоть раз, как работает художник со стеклом? Я — никогда. И в разговоре с Татьяной я с ходу попала пальцем в небо: спросила ее, каково это — быть еще и стеклодувом. Нет, в самом деле: а иначе как объяснить чужому дяде, что должно получиться на выходе из печи? Оказалось, не так все просто: «Ну стоишь, конечно, рядом, что-то там пытаешься корректировать. Это приблизительно как композитор и пианист...» Вот оно как: композитор!
Обычно про художника говорят, что он всю жизнь пишет или писал одну тему, это всегда понятно. Вот моя малая родина. Колодец, бабушка с коромыслом. Или девушка с серпом. Бабушка с вязанием. А это ребятишки в снежки играют. Такие уютно-домашние образы вкупе с мастерством всегда находят отклик в зрительской душе. Греют ее знакомыми, полузабытыми образами. А в случае с Воликовой-Новиковой ничего такого нет и близко. Наоборот — разброс тем широкий, это видно из названий работ: «Рыбы», «Голубиная книга», «Сосуды из дворца», «Чаши», «Китайский натюрморт», «Корабль дураков», «Вавилонская башня», «Троянский конь», «Голландский натюрморт», «Башня недоверия»... Сказалась эрудиция авторов. Диалог с культурным наследием не ограничивается христианским византийским миром — рыбы, голуби, чаши. Их творчество питается и западной традицией — искусством Босха, Брейгеля, всей культурной ветви Северного Возрождения, в которой эстетике формы всегда сопутствует глубокий социальный смысл.
На прощание Татьяна подарила мне книжечку стихов своего отца Николая Новикова, вышедшую в издательстве журнала «Юность», — «Вечер Века». «Обычно людям нравится», — сказала она. Взяла беспокойного пса Дуду, рвавшегося из мастерской на улицу, и, сносимая его бешеной энергией, продолжала: «Его мы подобрали с мужем в Ялте, он так бесстрашно кидался с арбузного поля на огромные грузовики. Я же родилась в Ялте, хотя все корни московско-питерские. Не люблю Москву. Нынешнюю. Люблю Питер и Ялту зимой — безлюдную». «Вам бы понравилось в Исландии: там людей три с половиной человека на квадратный километр».
Так и расстались, не договорив. Правильно было бы расспросить Татьяну о планах. Как, мол, оно теперь-то, без Натальи. Но она сама не заговорила об этом, и я не спросила. Правда, потом послала ей СМС — отстраненность и телеграфный минимализм гарантируют точность ответа без больших погрешностей.
...Пара щелчков в ночи — свалился «ответ» из Зазеркалья. Чудесные работы Татьяны Новиковой — «Трагедия» — расколотый сосуд в отсветах космического ультрамарина и «Ненадеванное зеленое платье» — легчайший стекольный «кринолин» на металлической сетке.
Как хорошо, когда не надо слов.