- К своему юбилею я отношусь как к поводу для разговора о Пушкинском театральном центре. У нас в России круглая дата - это такая почтовая лошадь, способная вывезти на себе многое. "Юбилей как движущая сила Российской истории" - вот на какую тему можно бы было защитить диссертацию. В свое время благодаря юбилею Блока я поставил "Розу и крест" в БДТ, благодаря юбилею Пушкина - 13 лет назад возник Государственный Пушкинский театральный центр, в котором мы поставили 23 спектакля, выпустили десять книг и проводим с Санкт-Петербургской академией театрального искусства совместный эксперимент - готовим первый "пушкинский" курс.
- Я знаю, что в круге интересов центра не только Пушкин. Недавно вы поставили "Горе от ума". Когда-то вы сами играли Чацкого у Товстоногова. Изменилось ли сейчас ваше восприятие грибоедовской комедии?
- И да, и нет. Мое восхищение пьесой только возросло, но я понял, насколько неверно отношение ко многим из гостей фамусовского дома как к гротескным, сатирическим персонажам. С этим, кстати, спорил сам Александр Сергеевич, говоря: "Портреты, и только портреты входят в состав комедии и трагедии. Карикатуры ненавижу!". Так что сейчас меня интересует судьбинная подоплека "Горя от ума", отслеживание не одной, а многих человеческих историй. Для меня история "горе уму" звучит очень печально и современно. Ведь ничего со времен Грибоедова, по существу, не меняется, костюмы иные, а люди - те же. Карьерных людишек тьма, за деньгами - погоня, а человеческие связи рвутся все так же легко... Люди по-прежнему не знают, в чем смысл их жизни и где его искать.
- Можно предположить, что смысл своей жизни вы связываете с Пушкинским центром. Но ведь судьба привела вас сюда, в дом Кочневой, непростым путем.
- Вы правы, я окончил филологический факультет Среднеазиатского государственного университета. Это было в прошлом веке и, кажется, в прошлой жизни. Потом, получив свободный диплом, поступил в театральный институт, там же в Ташкенте. А затем начал работать в Русском драматическом театре имени Горького. Дебютировал Раскольниковым, сыграл Гамлета, et cetera, et cetera... В театре даже острили, что у нас, мол, не репертуар, а "рецептуар"! После московских гастролей с "Гамлетом" и французской комедией "Третья голова" у меня появилось множество разных предложений, но Товстоногов звонком из Петербурга наложил на них вето. Такая вот история, которая, впрочем, рассказана в повести "Прощай, БДТ!".
- "Прощай, БДТ!" - не единственная ваша книга. Вы автор нескольких повестей, романов, сборников стихов. А над чем работаете сейчас?
- Не так давно закончил вторую часть повести "Эта жизнь неисправима". За спиной романы "Узлов", "Ностальгия по Японии". Эти книги сочинены на основе подлинного материала. Сейчас в издательстве "Вагриус" на выходе книга "Жизнь и приключения артистов БДТ". Вышла и еще одна книжка, не менее важная для меня, - стихи за 40 лет. Недавно у нас в Пушкинском центре появился альбом, посвященный "Моцарту и Сальери". Мы больше года работали над ним. В общем, пашем... Лишь бы не мешали. Труд - это ведь радость.
- То есть вы довольны, как повернулась ваша жизнь?
- Доволен ли я? Что-то, кажется, успелось, а что-то - как Бог пошлет. Могу сказать, что следующая книга будет называться "На Фонтанке водку пил..."
- Это про кого?
- Про меня, про кого же еще? Но поскольку я пил водку с разными интересными людьми, то книга и про них. Представьте себе - 25 лет в БДТ, на той же стороне Фонтанки, почти 13 лет здесь. Так что эта песенка вполне справедлива в отношении меня. Время от времени мы собираемся со старыми друзьями, "откупориваем бутылку", - не шампанского, водки.... А как же иначе? А вода в Фонтанке все течет, течет... И в нее дважды не войдешь. И все, что происходит, незаметно для тебя становится частью какой-то истории.
- История с БДТ - большая часть вашей жизни...
- Естественно! Я пришел в театр имени Горького к Георгию Александровичу Товстоногову и ушел из театра имени Горького от Георгия Александровича Товстоногова и бесконечно благодарен ему и за приглашение, и за то, что он меня не держал, а помог найти в себе силы уйти из театра.
- Обидно было, что Товстоногов не удерживал?
- Обидно - не то слово. Это было больно. Но он никого не удерживал. Думаю, больно было каждому, уходящему из БДТ. Я уверен, что боль Товстоногова от каждого ухода актера, которую он тщательно скрывал, была не меньшей... Повторю, по прошествии лет я понимаю, что действительно должен быть благодарен Георгию Александровичу за то, что он меня отпустил, дал возможность уйти в свободное плавание.
- То есть эти 25 лет вы жили в замкнутом мире?
- Эти 25 лет я жил в некой экологической нише. Ведь БДТ был, не смотря на все сложности, ласкаемым, балуемым театром. Так что это была ниша со своей иерархией...
- Это на вас давило?
- Думаю, что да. Я все время "выдергивался", несмотря на то, что понимал и принимал театральную, даже тоталитарную дисциплину. Но в моих генах, очевидно, было стремление к свободе, желание найти свой путь. В этом плане я не уникален. Ведь не я первый и не я последний покинул этот театр. Кстати сказать, одним из первых рискнул уйти из БДТ Иван Краско, а потом Смоктуновский, Доронина, Юрский, Тенякова, Борисов... Другое дело, что не у каждого впоследствии удачно складывалась творческая судьба... Но судьбу не выбирают. Это она распоряжается человеком. И когда тебе кажется, что ты уходишь от своей судьбы, именно в этот момент ты делаешь шаг ей навстречу.
- Какие роли в БДТ вы считаете самыми удачными?
- Ролей было сыграно немало. Это и Петр в "Мещанах", и Чацкий, и Тузенбах, и Эраст в "Бедной Лизе", и блоковский Бертран, и современные роли... Но мне всегда было интересно не только играть, но и влиять на репертуар. Так, в БДТ появился "Генрих IV" (по моей композиции Товстоногов поставил свой спектакль). Вообще это был один из самых драматических эпизодов за время работы в театре. Принца Гарри должен был сыграть я, но мы с Олегом Борисовым репетировали эту роль по очереди, и на премьеру вышел он. Естественно, мне это было трудно пережить.
- А почему, на ваш взгляд, Пушкина так мало играют в театрах?
- Чтобы играть Пушкина, надо его чувствовать, понимать. Для этого надо быть образованным человеком, много знающим. Пушкин не прощает тем режиссерам, которые желают за счет него самовыразиться. И еще, для того чтобы спектакли по произведениям Пушкина имели успех, необходимо воспитывать артистов, умеющих слышать великого поэта, ощущать его "бегущую строку".
- А какое ваше самое любимое произведение Пушкина?
- Я люблю всего Пушкина. Но, пожалуй, самое дорогое произведение - это "Русалка". Понимаете, я ведь очень много воевал за понимание этой пьесы. "Маленькие трагедии" - это единое произведение, где финальной, пятой частью должна быть "Русалка"! Именно ее Пушкин читал накануне смерти, объяснял Жуковскому, рассказывал о новом финале. С "Русалкой" я связан пожизненно. Это тоже моя судьба!
Пушкинский мир уникален своим единством, он не допускает раздергивания на цитаты. Когда ты, например, репетируешь "Роман в письмах", то не можешь не вспомнить о "Евгении Онегине" и, как ни странно, о "Горе от ума". Ведь в России было два самых умных человека: Пушкин и Грибоедов, Александр Сергеевич и Александр Сергеевич. Реплика Пушкина из романа Тынянова, взятая из письма Грибоедова: "Нас мало, да и тех нет", - не сравнима ни с чем в своей правдивости. Вообще, надо сказать, художественное одиночество плодотворно.
- Но мучительно?
- А творчество без муки бессмысленно. Чистая радость возможна только у чистого гения. Сам Пушкин написал "Моцарта и Сальери", и для того чтобы создать своего Моцарта, он промучился, как Сальери. Да и Моцарт тоже переживал муку мученическую. Представьте себе человека, которого три недели терзает бессонница, к которому приходит черный человек, впервые в истории русской литературы, еще до Достоевского... Это мука! Но мука эта рождает радость и свет. И эти понятия неразделимы. Бояться муки - это значит обрекать себя на ремесло.
- Красивая фраза.
- Это не фраза. Это жизнь.