Оказывается, Шекспир, тот самый стратфордец, кто считался автором "Ромео и Джульетты" и "Гамлета", имеет к вышедшим под его именем сочинениям более чем косвенное отношение. Оказывается, уже полтора века идет спор о том, кто же в действительности был Бардом, и многие великие (Диккенс, Марк Твен, Фрейд, Набоков, Ахматова) уверенно считали, что не Шакспер (так стратфордец был записан в церковных книгах при рождении и при отпевании - так во избежание путаницы будем именовать его в дальнейшем).
У нас споры на эту тему закончились в начале 30-х, когда приближенные к власти "веды" объявили, что сомнения в авторстве человека из простого народа в пользу образованного автора-аристократа идеологически враждебны победившему пролетариату. Желающих продолжить споры на эту тему где-нибудь на Соловках не обнаружилось, и "шекспировский вопрос" исчез из научного обихода практически до появления в начале 90-х публикаций на эту тему Гилилова. За рубежом спор тоже зашел в тупик: "претендентов на вакансию Шекспира" было около полусотни, но ни один не обрел бесспорных подтверждений своей истинности.
Замечательна книга, которая выходит вторым, дополненным изданием, доскональным знанием проблемы: всего, что на эту тему написано, реалий шекспировской эпохи, ее нравов, ее духа. Предшественники Гилилова сделали очень много, чтобы доказать невозможность авторства Шакспера. Он был неграмотен, в лучшем случае - малограмотен. У него были неграмотные дети (представьте себе неграмотных детей Ломоносова). От него не осталось ни строки рукописей, писем, ни клочка, написанного его рукой. Зато есть документы, подписанные крестом, говорящие о покупках домовладений, откупах, тяжбах, ссудных процентах (вспомните, как Шекспир-драматург клеймил ростовщичество).
Шакспер ни разу не выезжал за рубеж, не знал никакого иностранного языка, хотя в пьесах Шекспира есть большие куски, написанные на французском, сюжеты и мотивы многих произведений почерпнуты из разноязычных источников, в том числе и не переведенных на английский при жизни Шакспера. Описания Падуи, Венеции, Эльсинора, их нравов поразительно точны - так мог писать лишь человек, видевший все воочию. Словарный запас Шекспира поразителен - более 20 тысяч слов: даже у великих писателей и того, и более позднего времени он не превышает восьми тысяч. Предметом ехидных насмешек давно стало завещание Шакспера, где он пересчитал все вилки в доме, но не вспомнил ни о единой книге. Уж этот-то жлоб о них не позабыл бы - они стоили намного дороже посуды и утвари.
В поисках документов о драматурге Шекспире исследователи перекопали все, что сохранилось от той эпохи, - увы, безрезультатно. Отсутствие свидетельств кое-кто постарался восполнить: на свет явилось немалое количество портретов, писем, рукописей, раритетных изданий - все оказались фальшивками, все были разоблачены. Новое издание книги Гилилова дополнено главой о шекспировских фальшивках. Впрочем, все это мелочи, частности. Более всего замечателен сам ход расследования, втягивающий в себя не менее властно, чем детективы Б.Акунина.
Мне повезло держать в руках лондонский экземпляр так называемого честеровского сборника - изящную книгу в тисненом кожаном переплете с датой выпуска на титуле 1611. Поэмы, включенные в сборник, оплакивают некую неизвестную, безвременно ушедшую платоническую чету - Голубя и Феникс. Гилилов, начиная свои продолжающиеся уже тридцать лет исследования, не имел возможности сидеть в залах Британской библиотеки. Он работал в Москве, по микрофильмам. Но и в таких стесненных обстоятельствах смог прийти к выводам, не постигнутым его англо-американскими коллегами, у которых под рукой вся литература елизаветинских времен.
Распутывая загадку этого сборника, сохранившегося всего в четырех экземплярах (все с разными титулами, разными датами издания - 1601, 1611, без даты), Гилилов понял, что даты мистифицированы, что издатели нарочно скрывали год издания, чтобы непосвященные не поняли, о ком идет речь в поэмах. Истинный год издания - 1612; чета, ушедшая в этот год из жизни, - Роджер Мэннерс, пятый граф Рэтленд, и его платоническая супруга Елизавета Сидни-Рэтленд, дочь великого поэта Англии Филипа Сидни. Кстати, есть запись их дворецкого, что Шакспер побывал у него уже после смерти Рэтленда и получил 44 шиллинга золотом, после чего навсегда отбыл из Лондона в родной Стратфорд. Это, конечно, ничего не доказывает, но и факт не случайный: два этих человека как-то были связаны. Шекспироведы долго удивлялись, почему последние четыре года жизни Шекспир не написал ни строки. Удивляться нечему: истинный Шекспир умер, Шакспер при всем желании ничего написать не смог бы.
Гилилов, разматывая нить окружающих Шекспира загадок, постигает и то непонятное для всех обстоятельство, почему вдруг понадобилось истинному автору скрывать свое имя. Одни полагали, что необходимость этого диктовалась требованиями политической конспирации, другие напирали на то, что ремесло драматурга почиталось недостойным высокородного аристократа. Обе версии не выдерживают критики. Не было у Шекспира причин для конспирации; псевдоним Шекспир появился впервые в издании поэмы "Венера и Адонис", а заниматься поэзией не считали зазорным даже короли.
Истинная причина сокрытия авторства - игра. Великая игра, запущенная в мир и длящаяся уже четыре столетия. Мы с вами все, верящие или не верящие в Шекспира стратфордского, - ее участники. И уж, во всяком случае, участниками более заметными стали те, кто после выхода первого издания книги Гилилова вступил с ней в полемику.
Спор ученых - дело и плодотворное, и необходимое: Гилилов хоть и уверен в своей правоте, не настаивает на том, что собрал доказательства исчерпывающие. Они хоть и более чем весомы, но вовсе не отменяют необходимости проверки конкретными методами: исследования полиграфических реалий тех лет уже помогали развязать запутанные узелки шекспироведческой науки - не лишними они будут и ныне, нашлись бы только деньги на их проведение. Однако тот уровень спора, который предложили оппоненты Гилилова - литературоведы К. Кедров, А. Зверев, библиограф А. Горфункель и в особенности академик Н. Балашов, мягко говоря, разочаровывает. Гилилов отвечает им всем вместе и по отдельности: "Дискуссия, безусловно, полезна, ибо никто, кроме самих сторонников Шакспера, не может продемонстрировать слабость их позиции, всю глубину непонимания ими Великого Барда и Великой Игры, в которой они, не сознавая того, тоже принимают участие". Не случайно, как видно, ответ оппонентам не включен в основной текст книги как не представляющий серьезного научного и читательского интереса, а приложен к ней в качестве отдельной объемистой брошюры: хотите - читайте, хотите - нет. Сама же книга заканчивается известным стихотворением В. Набокова, который всегда был уверен в том, что малограмотный Шакспер не мог быть великим Шекспиром.
У книги Гилилова неизмеримо больше сторонников. В том числе и тех, кто продолжает проторенную им дорогу. Замечательный сборник лирики Шекспира составила Светлана Макуренкова ("ЭКСМО-Пресс", 1999), соединив под одним корешком поэмы, сонеты, монологи из пьес, портреты Шекспира -Рэтленда и его окружения, биографические сведения о Шекспире (не о Шакспере!). Каким живым и новым предстает в этом томике Великий Бард! Телевидение показало двухсерийный фильм Александра Гордона, в котором мы воочию увидели и уникальный документ - запись в регистрационной книге Падуанского университета о студенте из Англии Роджере Мэннерсе. Новые интересные данные, подкрепляющие гипотезу Гилилова, нашли М. Литвинова, А. Данюшевская.
Ясно, что книга Гилилова - не сенсация-однодневка, это перспективный путь научного и творческого постижения Шекспира. Не нужно ведь убеждать, что знание биографии автора помогает лучше понять и воплотить суть его творений. Сегодня мы стоим перед новым этапом отечественного шекспироведения. Понадеемся, что в скором времени выводы ученого станут и достоянием шекспироведения мирового. Готовится перевод книги на английский: посмотрим, какой будет реакция на его издание. Спокойной она быть по определению не может. Ведь Шекспир давно стал объектом культа, религиозного поклонения. Покушение на святыни никогда не прощалось. Реакция отечественных ревнителей стратфордского культа - лучшее тому свидетельство.