- Армен Борисович, несколько лет назад вы создали свой театр, чтобы в нем работали ваши ученики. Скажите, насколько трудно сегодня управлять репертуарным театром?
- Знаете, у Сократа была такая замечательная фраза: "У меня нет учеников - у меня есть беседующие сократы". Я думаю, это подходит и для меня - как художественного руководителя театра. То, что я добываю деньги на постановки, чего в принципе не должен делать, поскольку их обязано давать Министерство культуры, это вынужденная мера, моя же главная задача заключается в воспитании актеров. Они могут принимать мои рассуждения или не принимать, но есть свод правил, которые нельзя нарушать в театре. К примеру, нельзя приходить на репетиции в пьяном виде, употреблять накануне спектакля лук и чеснок и так далее.
- Скажите, у вас есть контакт с молодыми актерами? Вы их чувствуете?
- По-моему, да. Иначе бы не смог с ними работать. К тому же русский театр всегда был крепостным, коим остается и по сей день. Так вот, мы сумели найти ту долю "крепостничества", которая устраивает всех. Это касается как внутреннего распорядка, так и актерской этики.
Прожив большую жизнь в театре, я знаю, что он требует всего человека целиком, и по-другому не получается, если хочешь чего-то достигнуть. Кстати, у меня была одна неплохая актриса, с которой я долго и репетировал, и беседовал, но потом понял: ничего путного из этого не получится, поскольку она человек тусовки и ее интересы лежат за пределами театра. Я многое вижу. Вижу, как у некоторых актеров пелена безразличия застилает глаза, и они не хотят тратить себя на сцене. Здесь необходимо расставаться сразу, без сожаления, так как бациллы безделья слишком заразительны.
- Выходит, трон худрука не такой уж мягкий, каким он может показаться?
- Могу сказать честно: руководить театром тяжело. Но у меня есть долг перед людьми, которых я позвал к себе. Они надеются на меня, и это заставляет меня преодолевать свои трудности и недуги...
- Но при этом вы замечательно выглядите.
- Я тоже так говорю, когда хочу сделать человеку приятное. Знаете, есть такое выражение: старик с молодой душой. Так вот, по-моему, это чушь собачья. Если у меня в организме что-то нарушилось, то и с моей душой что-то происходит...
- По-вашему, душа тоже стареет?
- Причем гораздо раньше, чем тело. Не исключаю, что есть счастливчики, коих это не касается. У большинства же людей дряхлеющий организм напрямую связан со старением души. Я стараюсь никому не навязывать свои кряхтения, но... Мой любимый Чехов хорошо сказал: "Театр - это место здоровых людей".
- Вы по этой причине перестали играть в "Ленкоме"?
- Два года назад я принял решение: на сцене больше не выступать. В кино еще снимаюсь, так как между дублями могу попросить маленький перерыв и выпить стакан чаю, ну а во время спектакля со сцены не уйдешь. Мне стало физически тяжело играть в течение трех часов, я почувствовал, что начинаю выдавать брак. А это меня не устраивает, поскольку, надеюсь, был хорошим актером - зрители плакали и смеялись, глядя на меня, в меня влюблялись. Так зачем же я буду сегодня вызывать у них жалость и сострадание? Надо уметь вовремя уйти, чтобы оставить о себе добрую память. Это не значит, что все так должны поступать. Но, мне кажется, здесь надо учиться у животных. Вот, к примеру, мой кот, которому уже 18 лет, что по человеческим меркам приближается к 90 годам, ведет себя адекватно своему возрасту, слушает себя и природу, в отличие от многих людей.
- Вы говорите о нем, как о своем ребенке.
- Так оно и есть. Видите ли, у каждого из нас существуют свои пустоты, и мы их стараемся заполнить. Так вот у меня нет никого, кроме моего Фили, и всю свою любовь я отдаю ему.
- Неужели вы расстались со своей красавицей женой, с которой преподавали во ВГИКе?
- Нет. Я имею в виду именно детей. Татьяна по-прежнему остается моим ангелом и хранителем. (Армен Борисович задумывается, и мне кажется, что он мысленно переносится далеко. Может быть, в те годы, когда в Ереване "увел" Татьяну Сергеевну от одного известного режиссера. Я прерываю молчание и опять перевожу разговор на кино. - Л.Л.).
- Скажите, вы продолжаете сниматься в фильмах для поддержания творческой формы или ради денег?
- По-разному бывает. В основном играю эпизодические роли. На днях мне позвонил кинорежиссер Женя Гинзбург и предложил роль крота в его новом мюзикле. Я тут же согласился, потому что люблю его и мне интересно с ним работать. А так в основном снимаюсь из материальных соображений.
- Выходит, проблема заработка для вас тоже существует?
- Конечно. Знаете, чем хорош постоянный заработок? Когда ты его имеешь, то можешь выбирать, и поэтому чувствуешь себя свободным человеком. К примеру, мне позвонят и предложат поехать куда-то выступать. И если на тот момент у меня будут деньги, то я найду предлог, чтобы отказаться. Я так рассуждаю потому, что никакого богатства за свою жизнь не нажил.
- А говорят, что у вас в Америке есть собственный дом, где вы живете подолгу.
(Возникает пауза, чувствуется, что Джигарханян готов взорваться, но он берет себя в руки. - Л.Л.).
- Пусть тот, кто сказал эту глупость, повторит ее в моем присутствии, и тогда я на него посмотрю... Да, в городе Гарленде штата Техас имеется дом, только не мой, а друга. Там сейчас живет и работает в арт-музее моя жена, а я приезжаю к ней летом, и мы два счастливых месяца проводим вместе в благоприятном для меня климате. В связи с моим юбилеем хочу слетать туда на несколько дней... И все-таки я никак не могу понять, почему люди так любят считать деньги в чужом кармане? Один мой приятель очень удивился, узнав от меня, что армянский банк "Амелик" принадлежит не мне, в чем он был уверен. В связи с этим вспоминаю анекдот, где умирающий еврей завещал своим родственникам деньги, лежащие в банке. Проверили все банки, но ничего не нашли, и только потом обнаружили три рубля в стеклянной банке. Идем дальше: однажды мне позвонил мой коллега и спросил: "А это правда, что ты требуешь за участие в рекламе 5 тысяч долларов?" Ну и так далее. Спрашивается, почему я никому не задаю подобных вопросов?
- Видимо потому, что вы никому не завидуете. И все-таки я хочу спросить вас: как вам удавалось, работая с такими разными режиссерами, как Эфрос, Гончаров, Захаров, потом расставаться с ними по-доброму? И почему вы покинули театр имени Маяковского на пике своего творческого взлета?
- Во-первых, я в то время начал заниматься своим театром и много сил уходило на его организацию, "пробивание" помещения и так далее. А во-вторых, если честно, то за 27 лет совместной работы с Андреем Гончаровым мы слишком устали друг от друга. В свое время наш союз был очень крепким, мы создали немало интересных спектаклей, но потом творчески иссякли, перестали "рожать" по-настоящему талантливые произведения, и поэтому мирно разошлись. Я вообще считаю, что в творчестве не надо насиловать себя.
- И тем не менее ради дружбы вы шли на какие-то компромиссы.
- Конечно, ради дружбы можно согласиться участвовать в каком-то театральном проекте и даже о деньгах забыть. И такие случаи у меня бывали не единожды, но это не означает, будто я готов со всеми постановщиками работать, как альтруист. Ведь у меня нет своего магазина, где я бы мог отовариваться бесплатно.
- Ну а если к вам в театр придет очень талантливый режиссер и вы не найдете спонсоров, чтобы выплатить ему гонорар, то из своего кармана дадите?
- Думаю, такое возможно. И это не бахвальство. Талант - это редкий цветок. К тому же наш русский психологический театр находится у той роковой черты, за которой уже пропасть. Не дай Бог в нее скатиться! К сожалению, сегодня в театр идут люди, которые маму родную не пожалеют, а потому доброты в нем становится все меньше и меньше. Театральные коллективы кишат бездарными и случайными типами, для которых главное выскочить вперед, а там хоть трава не расти.
- И где же выход? Что делать?
- Давайте подождем и постараемся уверовать, что Господь Бог все видит. Будем надеяться: Он поможет нам все понять и усомниться в том, что мы делаем. Время все расставит по своим местам. Ведь когда-то рядом с Чеховым было много разных драматургов, но до наших дней дошел только он. И не случайно сегодня в той же Америке Антона Павловича считают визитной карточкой России.
- Армен Борисович, наверное, сейчас вы могли бы жить в любом конце света, но вы упорно возвращаетесь в Россию. Почему?
- Если бы я знал языки, то так бы и поступал, как вы говорите. У меня есть и чувство Родины, и ностальгии я подвержен, но уж очень хочется мир посмотреть, увидеть то, чего я не знаю. А в Москву я возвращаюсь все по той же причине: здесь мой театр, мои ребята, я не могу жить без них и без моего любимого кота Фили.
Я чувствовала, что время, отведенное для беседы, иссякло и Армена Борисовича ждут на прогоне - вечером должна состояться премьера. К тому же телефон разрывался от бесконечных звонков, на которые Джигарханян из вежливости к собеседнику не отвечал. Но наконец пришла пора прощаться, и я пожелала мастеру весело и легко встретить предстоящий юбилей. Уже находясь у двери, я услышала за спиной, как Джигарханян радостно кричал в трубку: "Привет, Аргю-джан! Приходи, дорогой. Я тебе четыре места оставил. Надеюсь, ты будешь доволен нашим спектаклем!"