На дворе - XXI век, год 2001-й. В России официально зарегистрировано БОЛЕЕ 160 ТЫСЯЧ случаев ВИЧ-СПИДа. По оценкам экспертов, реально инфицировано от полумиллиона до миллиона россиян. Тогда, шесть лет назад, в "Труде" было опубликовано интервью с Николаем НЕДЗЕЛЬСКИМ, который руководил одной из первых общественных организаций, помогавших ВИЧ-инфицированным. Кстати, в этих организациях предпочитают употреблять другое слово: "ВИЧ-положительные". Сегодня мы встретились снова, чтобы попытаться понять, что изменилось за прошедшие годы.
- Давайте, Николай Анатольевич, все же начнем со статистики. Передо мной - график стремительного взлета заболеваемости ВИЧ-СПИДом. Как вам кажется, мог он быть иным или эта зловещая картинка закономерна?
- В значительной мере закономерна. Попробую объяснить, почему. Недавно я вел семинар для добровольцев. Мы обсуждали историю развития эпидемии. Я задал вопрос: "Когда вы впервые услышали о СПИДе?" И одна девочка ответила: "Не знаю, не помню. Мне кажется, я слышала и знала о нем всегда. Я родилась в Японии - мои родители там работали, в этой стране все знают о СПИДе: и взрослые, и дети". Понимаете? Она восприняла эти знания естественно, не из специальных публикаций или передач, а "внутри" всех других знаний о том, как устроен мир. Нам пока очень далеко до этой ситуации. В стране по-прежнему множество людей не знает, как передается вирус, мы по-прежнему отвечаем на вопросы, нельзя ли заразиться через рукопожатие. Конечно, уровень невежества, о котором мы говорили шесть лет назад, снизился. Потому что общество уже не способно отгородиться от проблемы - ее масштабы стали слишком велики.
- Мне кажется, снизился и уровень агрессивности по отношению к "спидоносцам". Во всяком случае, я уже не слышу криков о том, что их надо сослать куда-нибудь на остров.
- А где вы возьмете остров таких размеров?! Конечно, в целом тон публикаций о ВИЧ-СПИДе изменился: меньше агрессии, меньше "сенсаций" и прочей "клюквы", уровень знаний стал выше, больше реального анализа проблемы. А суть изменений, случившихся за шесть лет, проста: концентрация ВИЧ-инфекции в стране настолько высока, что КАЖДЫЙ человек может реально с ней столкнуться. И дело не только в огромном числе зараженных. Ведь в самом начале эпидемия распространялась прежде всего среди гомосексуалистов - это довольно закрытое сообщество. Потом главным путем заражения стало инъекционное употребление наркотиков (это было чисто российским "новшеством"). В результате возникла иллюзия, что опасность грозит в основном наркоманам. Сейчас резко растет число заражений самым "обычным" для всего мира путем - при половых контактах. Девочка в 16 лет вполне может заразиться при первой интимной близости с любимым человеком. Значит, говорить надо не о "группах риска", а о рискованном поведении. Вопрос - как "отгородиться" от вируса - стал бессмысленным. Каждый человек (особенно молодой) должен знать ответы на другие вопросы: как предохранить себя от заражения, как вести себя с ВИЧ-положительными, чтобы избежать их дискриминации, что делать, если тебе самому придется жить с вирусом ВИЧ. Я езжу по городам, встречаюсь с группами подростков и всегда задаю вопрос: "У кого из вас есть знакомые с ВИЧ-СПИДом?" Практически всегда поднимается несколько рук. Поймите, проблема перестала быть "безликой".
- Мне кажется, что общество все же приближается к адекватному пониманию серьезности проблемы. Есть много профилактических программ...
- Согласен. Действительно, в России есть отдельные эффективные программы профилактики ВИЧ-СПИДа - и все же активной профилактики в целом в стране нет. Даже вполне эффективные программы все-таки по-прежнему идут ВСЛЕД за эпидемией, а не опережают ее. Началось активнейшее распространение инфекции среди потребителей наркотиков - появились программы для них. Это прекрасно. Но сейчас не менее важно работать просто с подростками. И никакие общественные организации с этим не справятся. В корне изменить ситуацию может только четкая государственная политика.
- В том разговоре шестилетней давности мы обсуждали взаимоотношения людей, живущих с ВИЧ, и общества. Можно ли сказать, что сейчас они стали более гуманными, знаете ли вы о случаях явного нарушения прав ВИЧ-положительных? Удалось ли до конца преодолеть нетерпимость по отношению к "спидоносцам"?
- Я считаю, что нет, хотя какой-то путь к взаимопониманию, конечно, пройден. К нам на занятия приходит женщина - мать ВИЧ-положительного юноши. Она говорит, что чуть ли не все его знакомые сверстники тоже заражены. Когда-то они вместе играли в песочнице, потом вместе ходили в школу, потом вместе начали "колоться", а теперь они вместе ездят в городской СПИД-центр. Вот вам реальность одного из московских дворов. Но то, что многие скрывают свой диагноз, - тоже реальность, и это вполне понятно. На днях к нам пришла девушка с ВИЧ, которая собиралась преподавать детям английский язык. У нее потребовали сдать анализ крови. И она не стала устраиваться на работу. Конечно, ей страшно: получается, что она не может заниматься делом, которое любит, которому училась. Она не знает, как жить дальше. Таких судеб много, и каждый раз надо искать решение, которое спасет человека от отчаяния. Совсем недавно на наш телефон доверия позвонила женщина. Она медик, работала в одном из учреждений Госдумы, у нее выявили ВИЧ-инфекцию и уволили, заявив при этом: "Нам спидушники не нужны". Это дискриминация? Готовы ли мы к тому, чтобы рядом работали ВИЧ-положительные? Ведь они хотят не просто существовать, а продолжать жить полноценной жизнью.
- Одно из самых существенных прав для людей с ВИЧ - право на лечение. За последние годы медицина явно добилась успехов, появились лекарства, на много лет продлевающие жизнь ВИЧ-инфицированных. Это лечение доступно для них?
- Да, такие лекарства в России есть, но они очень дороги. Получается, что сегодня право на лечение зависит от места проживания больного. Потому что такое лечение оплачивается - или не оплачивается - из местных бюджетов. В Москве адекватное лечение ВИЧ-положительных доступно благодаря политической воле московской власти. А уже в Московской области ситуация куда более печальна. Медики делают максимум возможного: разработаны методики и стандарты лечения, накоплен огромный опыт. Но финансирование лечения, увы, не зависит от уровня компетентности врача. Повторяю: это не медицинский, а политический вопрос.
- Скажите, сегодня человеку, узнавшему о том, что он инфицирован, живется легче, чем шесть лет тому назад? Стало ли у него больше шансов на помощь и понимание?
- Конечно, уровень медицинской помощи стал гораздо выше, у врачей больше возможностей, появился опыт работы с такими пациентами. ВИЧ-положительные могут сегодня получить гораздо больше информации, связанной с этими проблемами. В разных городах создаются группы взаимопомощи, где люди находят поддержку. Но чувства человека, только что услышавшего, что у него обнаружили вирус ВИЧ, остаются прежними. Потому что в этот момент он по-настоящему осознает, что смертен...
- Сегодня среди нас - сотни тысяч людей с ВИЧ. Какова, на ваш взгляд, главная задача общества в этой ситуации?
- Научиться жить в новой реальности. Скоро у нас начнется своеобразная кампания, цель которой - воспитание сочувствия к людям с ВИЧ. Мы подготовили ролик. Его герой - юноша, почти мальчик, у которого сегодня день рождения. Он приходит в институт, потом домой, его все поздравляют. Потом он веселится на вечеринке с друзьями. А потом кадр останавливается. И за кадром звучит текст: "А как бы они относились ко мне, если бы знали, что у меня - ВИЧ?" Этот вопрос должен стоять перед каждым из нас. Шесть лет назад можно было допустить, что кого-то проблема ВИЧ-СПИДа никогда лично не затронет. Сегодня она так или иначе касается каждого, хочет он этого или нет. Кстати, девиз новой международной кампании по борьбе со СПИДом очень подходит для нашей страны. Он звучит очень просто: "Мне не все равно. А тебе?"