- Николай Николаевич, не обидитесь, если спрошу, какой у вас рост?
- Что ж тут обижаться? Маленький, всего 159 см. По молодости переживал по этому поводу, с завистью смотрел на актеров-героев, статных, видных собой. Но со временем оценил свое преимущество "малыша". Ведь "героев" в театре и в кино всегда с избытком, а таких, как я, - пойди поищи!
- Невысокие люди, говорят, любят обычно все большое!
- Есть такое. Я, например, люблю крупных женщин. Правда, и первая моя жена, и вторая - не выше меня. Тут все решало сердце... С первой моей супругой, Татьяной Григорьевной, умершей несколько лет назад, познакомились будучи студентами Ленинградского театрального института. В 41-м его окончили, а тут как раз и война грянула. Призвали меня во флот.
- Не пробовали достать бронь?
- И мысли такой никогда не возникало!.. Призвать-то меня призвали, однако, не в боевую часть, а в "Ансамбль пяти морей" Краснознаменного Балтийского флота, который организовал Исаак Дунаевский. Мы ездили по фронтовым бригадам, на передовую, выступали перед бойцами в минуты их отдыха между боями. Как-то повезли нас на остров в Финском заливе. Небольшой такой островок, каких там множество. В то время он наполовину был наш, а на другой половине засели фашисты. Пробирались мы к своим под непрерывным огнем врага. Но как только начали концерт - стрельба прекратилась. Видно, немцы, услышав звуки музыки, тоже решили "культурно отдохнуть".
- Вы в этих концертах пели, танцевали?
- А как же? Мне Исаак Осипович придумал образ "салаги Онищука" - балагура-неумехи, все делающего "не так". Очень смешно выходило. Моряки, когда узнавали, что к ним едет наш ансамбль, интересовались: "А Онищук будет?"
- Кормили-то хорошо артистов?
- В первые месяцы блокады нам всем, как ленинградцам, выдавали по 120 г хлеба. Потом пайку немного увеличили, иначе бы мы не смогли не то что плясать, а двигаться. Как-то нас пригласили выступить в Смольном. Перед концертом каждому дали по бутерброду: два кусочка хлеба, а между ними килечка. Я решил не есть, отнести жене. Положил в сумку и пошел выступать. Вернулся, глядь - нет моего бутерброда, кто-то "позаимствовал"...
- Случайно с Владиславом Стржельчиком не встречались на фронте - ведь он тоже где-то на Ленинградском служил?
- С ним мы встретились уже в БДТ, куда я пришел в 64-м году. А в нашем ансамбле вместе со мной служили Люся Макарова и Фима Копелян. Все втроем мы часто в 60-е-70-е годы выступали в концертных программах.
- Как вас приняли в БДТ? Большинство артистов к тому времени уже были известными мастерами на всю страну, а вы ходили в молодых...
- Не такой уж я был и молодой - за сорок перевалило. Успел поработать в Театре комедии у Николая Акимова. К сожалению, в 50-х годах Николаю Павловичу не дали нормально поработать. Обвинив его в формализме, отстранили от руководства театром. После этого худруки менялись в театре чуть ли не каждые полгода. В то время на постановку спектакля "Помпадуры и Помпадурши" был приглашен Георгий Александрович Товстоногов, который поручил мне в нем одну из главных ролей. Но у меня есть одна нехорошая для артиста особенность - я забываю текст. Перед выходом на сцену эмоции настолько захлестывают, что все слова по роли вылетают из головы. Георгий Александрович этого не знал. Репетируем мы однажды с ним, а я целую фразу пропускаю. Он: "Что такое? Почему?" Начинаю в ответ что-то мямлить, мол, сейчас исправлюсь, и... забываю весь текст напрочь. Он остановил работу, подозвал меня к себе и говорит: "Знаю один старинный индийский способ, как запомнить текст". Я обрадовался: подскажите, пожалуйста! Гога так строго глянул на меня и сказал: "Учить его нужно". Ну потом он, конечно, понял, в чем дело, смирился с тем, что мне нужен суфлер, и все пошло у нас хорошо.
В БДТ мне сразу дали большую роль - Чебутыкина в "Трех сестрах". Когда я сыграл его немножко колючим, Владислав Стржельчик был очень недоволен. "Ну что это, - ворчал он, - взяли какого-то комика!" Но после спектакля "Мещане" изменил свое мнение обо мне.
Был в "Трех сестрах" еще один опасный момент. В одной из мизансцен я неосторожно встал перед Татьяной Дорониной, которая играла Машу, и она оказалась за моей спиной. Слышу, мне шепчут с придыханием: "Встаньте назад!" Я быстренько отошел, а сам не понимаю, в чем дело. Потом мои коллеги сказали мне, что никто не имеет права вставать перед Дорониной на сцене. Но в конце концов и с ней мы поладили.
- Вам посчастливилось работать в театре с такими великими режиссерами, как Николай Акимов и Георгий Товстоногов. Можете их сравнить?
- Каждый из них велик по-своему. Акимов умел создать яркое зрелище даже из самой простой комедии. Ведь он еще был и замечательный художник. А у Товстоногова театр был психологический, для людей мыслящих. Актер, говорил Георгий Александрович, должен приходить на репетицию подготовленным, предлагать идеи, а не ждать подсказок.
- Николай Николаевич, вы слывете человеком добрым и веселым. Как же так получилось, что среди ваших ролей немало отрицательных персонажей, то пьянчужек каких-то изображаете, то откровенных негодяев?
- А я люблю играть разноплановые роли. К тому же, если изображаю человека непорядочного, стараюсь увидеть в нем хотя бы крупицу доброго, в надежде, что окончательных подлецов в жизни не бывает.
- Да ведь доверчивые зрители могут подумать, что Трофимов сочувствует плохим людям.
- И пусть думают. А я следующую роль сыграю положительную, и все скажут: нет, Трофимов у нас хороший человек.
- Пару лет назад вы обмолвились, что мечтаете сыграть короля Лира...
- Похоже, не сбудется эта моя мечта, как, впрочем, и другая - выйти на сцену в образе Сократа. Много лет я жду подходящую пьесу об этом мыслителе, но пока такой не попадается. Судя по воспоминаниям Платона, он был прелюбопытной личностью - немного чудак, немного романтик.
- Скажите, есть у вас такая роль, про которую можно было бы сказать: в ней выразился весь Трофимов?
- В каждой роли есть что-то от меня самого, в том числе и в отрицательных. Но ближе всех мне оказался капитан Тушин из кинофильма "Война и мир" и Лев Гурыч Синичкин, которого я сыграл еще совсем молодым у Николая Акимова.
- Чем занимаетесь на досуге?
- Раньше увлекался поделками, собирал в лесу коренья и вырезал из них фигурки. А то сканировал на доску или картон интересную репродукцию и выклеивал по рисунку разноцветные пластмассовые кубики. Получалась что-то вроде оригинальной мозаики. Сейчас все это забросил. Но две самые большие картины храню: одна - иллюстрация к шекспировскому "Фальстафу", другая, размером полтора на полтора метра, посвящена битве русских с татаро-монголами.
- Что-то много в БДТ "подельщиков" развелось. Евгений Лебедев увлекался резьбой по дереву, Зинаида Шарко разводит экзотические цветы, а вы вот - с мозаикой. Впору организовывать выставку художественных работ актеров Большого драматического!
- Это все благодаря Георгию Александровичу Товстоногову. Он способствовал тому, чтобы мы, его актеры, развивались всесторонне. А насчет выставки надо подумать. Пока же я живу театром. Сцена по-прежнему манит меня и всего целиком забирает в плен.