СЛЕПЫЕ В ОСЛЕПЛЕННОМ ГОРОДЕ

У этих ворот на улице 8 Марта ближе к полудню собирается большая толпа народа. Удивительно видеть в обескровленном городе столько людей сразу. Еще удивительнее сами люди, похожие, скорее, на тени. Ни улыбок, ни громкой речи, ни приветственных возгласов. Как будто от обитателей Грозного остались только высохшие, покрытые грязью и копотью оболочки.

Они, словно сонные, выбираются из подвалов, подземелий, полуразвалившихся квартир. Бредут, шатаясь, поддерживая друг друга. У них сейчас одна цель. Сюда к 12 дня бронетранспортер привозит полевые кухни. Сотрудники МЧС выдают вожделенную гречневую кашу и немного хлеба. На стене дома какой-то затейник повесил плакат: "Хоть и не деликатес - все ж спасибо МЧС". Здесь же во дворе можно набрать из колодца драгоценную воду. И к нему - особая очередь из стариков и старушек. Есть еще медпункт - открыт с 10 до 13.
И банька имеется на три душа с баком для холодной воды. Маленькое помещение освещает керосиновая лампа. Этим хозяйством по женским дням - понедельник, среда, пятница и воскресенье - с 10 до 16 ведает Валентина Болтачева. После того как желающие помоются, Валентина должна обработать помещение хлоркой и показать его для проверки Лиде или Лене - молоденькие русские девочки трудятся здесь помощниками эпидемиолога.
- Как, Валентина, у нас сегодня? - спрашивают они у хозяйки "банно-прачечного треста".
- Нормально. Вшивых не выявлено.
У ворот легкая толкотня и сумятица. Очередь тревожится: а вдруг последним не хватит? Все здесь одинаково несчастны. Но и среди них есть те, кто имеет право - и это право никто не оспаривает - подойти на раздачу первыми. И получить гарантированную миску каши. И кашевары накладывают им горячей пищи больше. И хлеба нарезают не четвертушку серой буханки на сутки, а на ломоть сверх нормы.
Привилегированные люди - слепые. Рядом находились артель для слепых и общежитие на три десятка калек. Когда-то они собирали платы для приемников "Гэла" и "Турист", работали на свечном производстве.
Общежитие слепых разбомбили в первые же дни боев. Им, несчастным по жизни, повезло тогда, может быть, больше, чем другим. Никто не погиб. Перебрались в подвал соседнего дома, так как в своем такого убежища не было. Как они переходили через разбитый квартал, ничего не видя, представить трудно. И все два месяца боев провели в бетонном холодном сыром укрытии. Единственное, в чем они не нуждались, в отличие от всех остальных, - в свете. И еще одно преимущество имелось - они не видели и не видят, во что превратился их родной город. За ними присматривала, приносила воду и доставала, где и как можно, еду медсестра Галина Гайдаева. У нее муж - слепой. 1 февраля Галину завалило рухнувшей плитой... Тогда над слепыми взяла шефство полузрячая Нина Зворькова.
Они идут цепочкой за ведущей Ниной Зворьковой -Любовь Жиляева, Нурди Бетерсултанов, потерявший глаза в результате автокатастрофы еще в 1984 году... Перед ними расступаются.
- На войне, - рассказывает Любовь Жиляева, - мы не видим смерти, только слышим ее. А она была все время рядом. Когда пролетал самолет, голова раскалывалась от страха. Грохот стоял такой - передать невозможно. А летали и стреляли постоянно. Правда, с 7 до 8 утра был небольшой перерыв. Зрячие выбегали наверх. Мы - нет. От постоянного страха меня всю трясло, как от холода. Рядом как-то бомбануло так, что входная дверь в подвал отлетела.
- Я никогда не думал, что выживу, - говорит Нурди. - У нас была работа до 1994 года. Сейчас работы уже не будет, наверное, вообще. Пенсия? Да вы что, кто же нам ее давал...
- А вы знали, что для мирных жителей военные открыли коридор и что можно покинуть город?
- Слышал. Да только куда идти? Есть у меня родственники в Башкирии. Но сам же я до них не дойду. Нужен сопровождающий. Кто согласится? А нужно было не просто идти - бежать.
- Да и не думали, - дополняет Любовь Жиляева, - что война будет такой. В первую войну Октябрьский район не бомбили. А сейчас больше всего нам досталось.
Зрячие выходили на крышу дома, вывешивали на палках белые полотенца. Писали на стенах - эти крупные надписи, сделанные масляной краской, хорошо видны издали - "Дом слепых". Но дом обстреливали все равно.
Люди сейчас собрались во дворе, как собираются вместе те, кто прячется от грозы. Вместе не так страшно. На небольшую площадку на улице 8 Марта, где сосредоточились сейчас основные "блага цивилизации", выплеснулись сгустки застывших эмоций и страданий. Сама очередь за кашей - особая. В ней сегодня 180 человек. Но в серо-желтых талончиках, которые выданы грозненцам на питание, указано больше тех, кто имеет право на МЧСовский обед, - 4, 7, 11 человек...
-Я, например, беру кашу и хлеб на пятерых, - рассказывает Прасковья Федорова. - Остальные прийти не могут - парализованы.
И таких больных, немощных, раненых, потерявших всякую способность к передвижению, гораздо больше, чем более или менее здоровых. Питание раздали - я потом посчитал по талончикам - примерно на тысячу человек.
У Хеды Исрапиловой своя боль.
- С октября, когда начались бои, я потеряла сразу все: дом, распалась семья. Муж был за боевиков, а я - за спокойную жизнь. Пусть войдут русские, говорила я ему. Будет хоть порядок. А Руслан стал законченным ваххабитом. Заставлял меня молиться по пять раз в день. Так мы и разошлись. Руслан отправился с боевиками. Сейчас воюет в Аргунском ущелье. Я когда поехала в Шали посмотреть своего полуторагодовалого ребенка, мне об этом сказала дальняя родственница. У нас все про всех знают. Верным мне остался только пес Борзик.
В очереди к врачу в медпункте сидит Ольга Николаевна Яшина с маленькой Валечкой. Ей четыре годика. Худое серое личико - примета подвальной жизни. Темные круги под глазами. Девочка по-взрослому смотрит на меня и сосет, пока мы разговариваем с мамой, какой-то грязный леденец. Рассказывает Ольга тихим, каким-то тусклым голосом. А мне хочется кричать от того, что я слышу. Вот ее рассказ:
- Я работала товарным кассиром на железной дороге еще до первой войны. Потом стала сидеть дома с детьми... Живем мы сейчас в подвале. Слава Богу, там хоть сравнительно сухо. И еда есть - вермишель, рис. Откуда мясо, да вы что? Фрукты? Не помню уже, когда их и видели. Этим летом Валечка помидоры ела. Вот и все витамины. А вчера у моей девочки температура поднялась до 39,8. А что я могу сделать?
Сначала мы еще сидели в своем доме на Нагорной, 28. Самую младшенькую Ирочку - ей было год и 8 месяцев - убило 28 января. Снаряд попал в дом. Тогда же мужа Колю осколком ранило и всю ногу покалечило. Он раньше сварщиком работал. Как он сейчас, я даже не знаю. На улице это произошло. Мы дрова пилили. Взрыв... Меня оглушило. Слышу только голос соседки Нади - "Ира погибла!" Мужа отбросило к сарайчику. Голова в крови. Лицо обожженное. Сосед наш, ветеринар, перевязал его, шины на ногу наложил. Остановил кровотечение. Мы Колю перетащили в подвал. И только 9 февраля его забрали ребята из МЧС в госпиталь в село Знаменское. Я перед этим ходила в комендатуру. Оттуда и прислали ребят... Ирочку мы во дворе похоронили... Игорек - ему 4 месяца было - погиб 13 февраля. В 12 ночи. Балка упала на коляску...
Вчера нам первый раз дали булку хлеба и детское питание - две баночки говядины.
...День заканчивается. Хлеб весь роздан, от каши ничего не осталось. Народ потихоньку расходится, чтобы прийти сюда завтра. На улице 8 Марта остаются только лохматые и грязные собаки...