Правда, первую радость немножко омрачило плосковатое звучание оркестра под управлением Александра Ведерникова, а особенно - назойливо "петушащая" валторна. Зато певцы продемонстрировали отличную работу - и не столько приглашенный из Америки на роль Голландца бас Роберт Хейл (он, кстати, порой фальшивил в низком регистре), сколько наши родные Александр Науменко (Даланд) и Максим Пастер (рулевой), убедительно вжившиеся в непривычный для главной московской сцены вагнеровский образный и интонационный мир.
Но уже во втором действии филистер-академист во мне должен был прикусить язык: вместо комнаты в старинном доме сцена ослепила кафельной белизной современного физкультурного зала, где девушки-морячки крутят не веретена (как у Вагнера), а педали тренажеров. Вовсе не прост оказался герр Конвичный! И Сента у него - не беззащитная крошка, которая только тем и может доказать свою любовь к не верящему ей странному пришельцу, что кончает жизнь самоубийством у него и у всех на глазах. Экзальтированная девушка поступает куда круче: дабы навсегда привязать к себе Голландца, дабы избавиться от не нужного ей бывшего жениха Эрика (Роман Муравицкий) да и от кучи обывателей, осуждающих ее "внезаконную" страсть к какому-то перекати-полю, она... взрывает всю компанию вместе с собой и Голландцем, эффектно швыряя свечу в "удачно" подвернувшуюся в портовом складе бочку с порохом.
Вот это по-современному! Не зря в беседе с журналистом "Труда" накануне премьеры режиссер обещал совсем нетрадиционный финал, мотивируя тем, что "простым" самоубийством героини нынче мало кого проймешь: любая московская или берлинская газета пестрит заметками о подобных "инцидентах", происходящих в нынешней жесткой жизни чуть ли не каждый день. Фактически господин Конвичный своим сногсшибательным финалом, виртуозно поставленным в лучших традициях Вальтера Фельзенштейна и Бориса Покровского, развенчивает и окружение Сенты, толкающее ее на крайность, и саму героиню, на эту крайность идущую. По-видимому, таков отклик режиссера на сегодняшнюю действительность, где человеческая жизнь стала мелкой разменной монетой в бесчисленных конфликтах, от семейных разборок до массовых терактов.
На ключевую роль Сенты постановщики выбрали очень достойную исполнительницу - немецкую певицу-сопрано Анну-Катарину Бенке. Актриса не только одарена богатым, поистине серебряным голосом. В ней скрыта колоссальная эмоциональная энергия, то согревающая притягательным теплом, то сжигающая гибельным пламенем. Загоревшийся от этого огня, а главное, увлеченный потрясающей музыкой Вагнера, даже холодноватый Александр Ведерников постепенно "раскочегарился", так что под конец ускоряющееся течение оперы напоминало все увлекающую на своем пути лавину.
Лишь последние такты озадачили. Видимо, режиссер решил дать публике крепко понять, что среди персонажей после взрыва никого не осталось в живых - и у него даже оркестр замолкает, а в наступившей полной темноте немыслимое по красоте симфоническое заключение доигрывает... фонограмма. Но уж тогда надо было врубить ее так, чтобы она не шелестела нежным отзвуком, а вламывалась в уши шквальным фортиссимо!
Однако и так последняя премьера в Большом произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Давно славный столичный коллектив не выступал со столь программным, смелым, актуальным спектаклем. К тому же вернули на сцену великого Вагнера, которого на ней не было лет 20. Кстати, это первая в истории совместная постановка Большого с одним из ведущих немецких оперных театров - Баварской штаатсопер. Вдвойне приятно, что именно москвичи увидели "Голландца" первыми (в Мюнхен он "приплывет" через два года). А вскоре на все главные партии успеют войти русские исполнители...