«Пахал, как Моцарт»
— Леонид Исаакович, вы — один из самых близких Андрею Миронову людей. Каким он был на самом деле?
— Он многое в себе преодолевал. Мальчишкой рос неуклюжим, толстеньким. И все это по жизни «перешагивал». Побеждал сам себя.
— Его образ в кино и на сцене — счастливчик, баловень судьбы, все легко дается. Казалось, и в жизни ему не приходилось, стиснув зубы, за что-то бороться...
— Поверьте, это только иллюзия. Когда читаешь «Я помню чудное мгновенье...», тоже возникает ощущение легкости. Но оно обманчиво.
Однажды для съемок мне пришлось ксерокопировать копии рукописей Пушкина. Я видел его правку, поиски единственно верного слова: Рахманинова как-то спросили: «Что значит «великий пианист»? Он ответил: «Это тот, кто никогда не попадает на соседние клавиши». У Андрюши был легкий, мощный талант, но он адски над собой работал — при всем его кажущемся внешнем моцартианстве. И сам Моцарт, кстати, жил и творил так же.
Однажды в Питере Андрей затащил меня на свой концерт в захудалый Дом культуры работников пищевой промышленности. По обстановке и ситуации явно не бог весть что, но он все равно выкладывался на всю катушку. Я хохотал, стоя за кулисами, рот сам растягивался в улыбке. А он уходил со сцены мокрый, менял по две-три рубашки за концерт. Пахал так, будто идет его первая и последняя премьера. И это — на рядовом представлении, на котором он просто «молотил колбасу», как говорил сам! А потом еще часами репетировал — бил чечетку, чтобы в «Бриллиантовой руке» летать по палубе...
А ведь уже тогда его мучил тяжелейший фурункулез, причинявший жестокие страдания. Но Андрюша каждый раз выходил на сцену, широко улыбаясь: (Фурункулез — болезнь, связанная с железами внутренней секреции, — начался у Андрея Миронова в 60-х после простуды. Артист боролся с этим недугом до конца жизни: незаживающие язвы, нарывы под мышками и на других частях тела, постоянные кровотечения, переливания крови, которые, к сожалению, не помогали. Кроме того, его донимали головные боли и бессонница. — Авт.). Таким он был на самом деле: внутри — боль, а для нас — лучезарная улыбка.
«Я алегантный?»
— Каким он был в детстве?
— Мы познакомились, когда ему было три года. Разница в возрасте — 12 лет.
После эвакуации жили на Петровке, в квартире родителей Андрея — известных эстрадных артистов Марии Мироновой и Александра Менакера, папиного двоюродного брата. Там за обеденным столом восседало смешное существо с белесыми ресницами — толстенький мальчик, перемазанный манной кашей и похожий на диснеевского поросенка. Это и был мой брат Андрюша. Он сиплым голосом повторял: «Пилиберда!» Блистательно двигавшийся на сцене Андрей в детстве был очень неловким...
Потом мы поселились в Ленинграде, рядом с «Асторией». Там же останавливались Миронова и Менакер, когда приезжали в Питер на гастроли. Маленький Андрюша подружился с моим отцом — они были не разлей вода, дурачились, называя друг друга только по имени-отчеству. Миронов-младший звонил из гостиницы: «Это говорит Андрей Александрович». Андрею Александровичу тогда было 8 лет, но отец в ответ так же солидно с ним здоровался. Однажды они пошли в цирк. Отец решил разыграть племянника и стал хлопать себя по карманам: «Я потерял билет. Что делать?» И они пошли через черный ход, пробираясь между медвежьими клетками, чтобы наконец проникнуть в цирковой зал. А после представления Андрюша подмигнул отцу и сказал: «А билетики-то у тебя в правом кармане!»
Следующее воспоминание: Андрей — студент первого курса Щукинского училища. Все еще толстенький. Приехал в розовом буклевом «пупырчатом» костюме, который Мария Владимировна специально заказала у портного. Андрей страшно гордился, ходил, выпячивая зад, и спрашивал: «Я алегантный?»
Я начал приобщать его к пороку и, продолжая богемное образование, как-то спросил: «Ты в ресторанах-то бывал?» — «Бывал». — «Тогда пойдем сегодня в «Европейскую». Андрей в то время начал учить английский и великолепно имитировал английскую речь, на самом деле выдавая набор бессвязных слов. Пришли — все места заняты. Я сказал метрдотелю: «Со мной сын американского миллионера. Надо устроить столик». Андрюша сразу вошел в образ мистера Твистера-сына и вовсю лаял на манхэттенском сленге. Денег хватило только на салат и водку. Я спросил: «Ты водку пьешь?» — «Конечно!» Он выпил рюмку-две, позеленел и прошептал: «Мне плохо! Где туалет? Быстрее!» Но даже в сортире, давая на чай туалетному работнику, он непринужденно благодарил его на «зарубежном» языке.
Известность в долларах
— Рассказывают о его легких связях, любовницах. На самом деле в жизни Андрея Миронова не было компрометирующих моментов?
— Нет! Тут его бог миловал. Хотя возможностей свихнуться имелось предостаточно.
Родители много ездили, все время на гастролях, он оставался то с нянькой, то с домработницей. Вполне можно было пуститься во все тяжкие. Но, по счастью, его переполнял подлинный творческий азарт. Может, это и спасало его от плохих ситуаций. Он многое в себе перебарывал силой воли. Например, с рождения оказался лишен музыкального слуха. Никто не думал, что он вообще сможет петь. Но он все-таки научился.
— Он мог стать трагическим актером?
— Он им по сути и был. В театре он в какой-то мере прорвался к этому сыграв, скажем, Чацкого. А в кино стал самим собой только у Алексея Германа в фильме «Мой друг Иван Лапшин» и в «Фантазиях Фарятьева» Ильи Авербаха (у Авербаха Андрей Миронов сыграл зубного врача, влюбленного-идеалиста Павла Фарятьева. У Германа — писателя-журналиста Ханина. — Авт.). Большего не успел.
— В «Лапшине» есть пронзительный момент: по сюжету уголовник — главарь банды — смертельно ранит героя Миронова заточкой. Раненого несут на носилках, он хрипит, и нога у него конвульсивно подергивается. Именно это подергивание и «догоняло» зрителя. Можно было сыграть и проще.
— Да! Но тогда это был бы уже не Андрей. А другая сцена — как Андрей — Ханин кончает самоубийством в коммунальной ванной, среди грязного белья, как-то очень неловко засовывая в рот дуло пистолета? Смотришь — и оторопь берет: Таким же он был и в жизни — предельно честным перед близкими и собой.
Он прорывался к самому себе всю жизнь. Иногда был мнительным, очень переживал собственные неудачи. Когда он приезжал в Питер, всегда останавливался в «Астории». А я жил рядом — три дома от гостиницы. Однажды он позвонил и шутливо сказал: «Приходите завтракать. Будет еще одна знаменитость, некий совершенно неизвестный вам Михаил Барышников». Я пришел: утренняя «Астория», сидят седые американские дамы, полутемно. Тут соседи стали поглядывать на наш столик и переговариваться. Андрюша загарцевал — думал, что это из-за него. Началось паломничество: пожилые интуристки подходили к Барышникову и совали ему салфетки и программки для автографа, минуя поникшего Миронова. Они были на спектакле в Мариинке, где танцевал Барышников, и Миша, с печальными голубыми глазами, лениво им все подписывал. У Андрея было растерянное лицо с оттопыренной нижней губой. Я сказал: «Твоя известность — в рублях, а его — в долларах». Он обиделся смертельно. Но потом, конечно, простил.
Фигаро с зеркальцами
— Разница в возрасте не мешала вашей дружбе?
— С самого начала и до конца — нет. А к сорока годам эта грань вообще стерлась.
— Вы ревновали его к успеху, славе?
— А какой смысл? У нас же были разные профессии. Нечего делить. В своих картинах я Андрея так и не снял. Не судьба! А когда он не без сарказма высказывался по этому поводу, я отвечал в том же духе: «Да ты сам подумай! Титр „Миронов и Менакер“ — в этом есть что-то противоестественное...»
Андрей погиб на лету. Подчас после тяжелого дня в кругу семьи и друзей он долго развлекал всех экспромтами и репризами. Я просил: «Дрюля, уймись!» Он отвечал: «Если я уймусь, то умру…» Я не был на его похоронах. После 16 августа (дата смерти артиста. — Авт.) позвонил Марии Владимировне Мироновой и сказал: «Тетя Маша, я не могу видеть Андрея в гробу. Если вы разрешите, я не приеду». Она разрешила. И я рад, что не видел его в гробу.
Вспоминаю один случай. Как-то в молодости, зимой, мы пришли в мансарду к его брату Кириллу Ласкари: сам Андрей, Саша Ширвиндт, артисты из Театра Сатиры. Вечер прошел под лозунгом «Водки явно не хватило». В «Астории» купили еще «Столичной». Был гололед. Андрей, одетый в приталенную дубленку и большую меховую шапку, бережно, как ребенка, нес эту бутылку, прижимая ее к груди. Вдруг он нелепо заскользил по тротуару и упал. Мы бросились к нему: «Дрюля, что, как бутылка?» Он сказал, отряхиваясь: «Животные! Вас человек интересует или эта проклятая водка? Я вас разыграл!» Он несколько раз повторял этот трюк — падение, а когда свалился в очередной раз, мы уже не подбежали. И услышали: «Идиоты! Я ее разбил!»
Так он разыгрывал нас всю жизнь — а умер взаправду.
Досье
Леонид Менакер, актер
Родился в 1929 году в Ленинграде в семье режиссера киностудии «Ленфильм» Исаака Менакера. Кинорежиссер, сценарист, профессор и руководитель мастерской кинорежиссуры Санкт-Петербургского университета кино и телевидения. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Работал в театрах Ленинграда. Снял 13 фильмов, в том числе «Жаворонок», «Не забудь: станция Луговая», «Последний побег», «Никколо Паганини», «Голова профессора Доуэля», «Собачий пир». Автор книг «Волшебный фонарь» (на автобиографическом материале) и «Цареубийцы» (исторические киноповести).
Жена — актриса Алла Чернова. Троюродные братья — Андрей Миронов и его сводный брат, балетмейстер Кирилл Ласкари. Дядя и тетя — участники известного эстрадного дуэта «Миронова и Менакер». Имеет двоих сыновей. Живет в Санкт-Петербурге.
