Глава эта - своеобразное признание в любви собственному фильму "Старые клячи". Не принято,
Глава эта - своеобразное признание в любви собственному фильму "Старые клячи". Не принято, чтобы автор хвалил свое произведение. Боже, какой "моветон" и даже хуже! Тут автор либо расписывается в том, что он болван, либо зазнайка, который не воспринимает себя адекватно. Но я нарушу это неписаное (и справедливое) правило. В конце концов в семьдесят три года я имею на это право. Мне очень нравятся "Старые клячи", я восхищен этой лентой, считаю ее замечательной. Не слабо выразился, верно? Я догадываюсь, что в картине есть недостатки, просчеты, ошибки, но они мне тоже дороги. Когда любишь, то принимаешь все целиком. Можете считать меня самовлюбленным наглецом. Но это вовсе не значит, что все должны разделять мое суждение о картине. Вот, например, многие критики его и не разделяют. "Старым клячам" досталось от них на орехи.
История со "Старыми клячами" началась с того, что руководитель компании "Киномост" Владимир Досталь предложил мне ознакомиться со сценарием дебютантов Владимира Моисеенко и Юрия Федорова "Партия на четыре голоса". В этом сочинении были намечены четыре любопытных женских характера, существовали отдельные милые эпизоды, попадались симпатичные трюки, но сюжет, прямо скажем, не сложился. Я обещал подумать... Около двух недель я вроде бы и не вспоминал прочитанный опус, но, как я сейчас понимаю, какая-то внутренняя работа шла. Однажды я проснулся около четырех часов утра, и вдруг, за несколько часов бессонницы, выстроился основной сюжетный ход, возникли новые персонажи и неожиданные эпизоды. И название сочинилось - ироническое и хлесткое: "Старые клячи". Я рассказал о придуманном руководителям "Киномоста" и молодым сценаристам. Мои предложения понравились, и мы втроем принялись за написание сценария. Мои соавторы оказались способными, остроумными, легкими в работе людьми. Работали мы дружно, и в результате, сделав два или три варианта, родили на бумаге киносочинение, которое мне предстояло экранизировать. Сценарий получился эксцентрическим, отчасти трюковым, немного сатирическим, в какой-то степени музыкальным, с песнями и концертными номерами, а также с мелодраматическими эпизодами, которые должны были придать будущей комедии щемящую грустную ноту. Первым делом был определен композитор - Андрей Петров. Но главная проблема - это подобрать четырех суперзвезд, которые должны были сыграть "старых кляч". Людмила Гурченко на роль Лизы возникла сразу, окончательно и бесповоротно. На другие роли обсуждались разные кандидатуры, среди которых одна артистка была лучше другой. В результате "Старых кляч" сыграли Л.Гурченко, Л.Ахеджакова, С.Крючкова, И. Купченко. Когда удалось собрать в один фильм таких замечательных, популярных, именитых актрис, за каждой из которых тянулся шлейф блистательных ролей, то я, признаюсь, немного перетрусил. Стал бояться так называемого "террариума единомышленниц". Опасался, что между исполнительницами может возникнуть чувство соперничества, желание "тянуть одеяло на себя", а вследствие этого нездоровая обстановка на съемочной площадке. Однако этого не произошло. Актрисы были не только профессиональны и талантливы, но поразили меня еще и пониманием того, что фильм ансамблевый. Ни одной вспышки истерики, скандала, ячества не было и в помине. На съемках царили дружеская атмосфера, взаимопомощь, чувство локтя. Конечно, от меня требовались дополнительные усилия, к примеру, распределять реплики более или менее поровну, в мизансценах постараться не ущемить самолюбия никого из исполнительниц. Вокальные номера тоже строились с учетом певческих особенностей каждой из "кляч". Мне это было несложно, ибо все исполнительницы мне были милы. Я восхищался дарованиями моих артисток. Они были такими разными и внешне, и внутренне, так дополняли друг друга, так виртуозно владели профессией, что мы трудились душа в душу. Я с чувством счастья вспоминаю работу с чуткими, умными, изумительными, озорными исполнительницами. Ощущение праздника не покидало меня. Не могу не сказать еще об одном. Деньги на фильм выделяли нищенские. Когда мы с исполнительным продюсером Леонидом Бицем заикнулись, что на предоставленные деньги снять такую сложную, многонаселенную картину, насыщенную трюками и музыкальными номерами, невозможно, нам ответили:
- Ну и не снимайте!
Но актерам, операторам, художникам - всем нравился сценарий. Всем нам хотелось непременно сделать эту ленту, и было решено снимать ее, получая гроши.
Люся Гурченко подвела итог:
- Зарабатывать будем в следующий раз!
Впервые у меня снимался Николай Фоменко - одна из самых популярных личностей в нашей стране. Шоумен, телеведущий, музыкант, автогонщик, сочинитель шуток "от Фомы" по радио, театральный артист, киноактер - он везде и всюду. Быстр, легок, талантлив, остроумен, изящен. Потряс он меня и своей пунктуальностью, дисциплинированностью, точностью, готовностью как лезть под струю дерьма, так и окунаться в воду Москвы-реки. Впрочем, по консистенции эти две субстанции недалеки одна от другой. Работать с ним легко, а характер у него потрясающий - контактный, дружелюбный, подвижный. У эстрады я "одолжил" еще и Михаила Евдокимова. В ленте "Не валяй дурака..." он покорил меня своим тонким реализмом. Евдокимов отделил свою роль в кино от наработанного эстрадного персонажа, что не так-то просто. В нашей картине он сыграл сочно и колоритно, создав, как мне думается, образ очаровательного ворюги.
Да и Фоменко в роли Хоменко (из чего следует, что роль писалась специально на него) изобразил неоднозначного "нового русского". В персонаже Фоменко намешано многое: он и обаяшка, и как бы интеллигент, вроде бы и деликатен, и хорошо одет, и в консерваторию ходит, но нутро у него хищное, спекулянтское, безжалостное. Любопытный характер создал и мой старый, испытанный друг Валентин Гафт. Безрассудный смельчак, бывалый служака, рисковый генерал, солдафон с нежной душой - таким предстает персонаж Гафта. Его генерал Дубовицкий готов на все в своей безудержной экспансии, продиктованной добротой и порядочностью. Чтобы накормить своих солдат, он играет в рулетку, где проигрывает не только свое жалованье, но и кассу дивизии. Чтобы помочь старым клячам, которые выступают в пустом зале, он поднимает по боевой тревоге дивизию, и солдаты "берут штурмом" партер и бельэтаж Театра эстрады.
Обаятельный, самоигральный Мамука Кикалейшвили предстал у нас "лицом кавказской национальности", торговцем фруктами, эксплуататором Лизы (Л. Гурченко). Его спекулянт и смешон, и жалок. В результате к нему скорее проникаешься сочувствием, а не отвращением. Мамука покорил нашу съемочную группу талантом и дружеством. Каковы же были наши ужас и боль, когда буквально через несколько дней после премьеры мы узнали о его безвременной скоропостижной кончине. Ему еще не исполнилось сорока лет. Оборвалась жизнь замечательного артиста и человека. Какое горе!..
А еще в фильме играли одареннейшие Роман Карцев, Михаил Державин, Валентина Талызина. Большая удача, что мне удалось собрать великолепный актерский ансамбль.
Для меня в фильме стала главным верность правде, духу времени, что и диктует действия персонажей. Главным стало следование логике характеров наших героинь. Эксцентричность сценария заключалась еще в применении мотивировок, бывших на грани вероятного. Например, возможно ли, чтобы выигрыш в рулетку выпал подряд четыре раза на один и тот же номер? Теоретически возможно. Или способен ли автомобиль плавать под водой с пассажирами внутри, как подводная лодка? Теоретически способен. Этого нам, соавторам сценария, казалось достаточным, чтобы выстраивать сюжетные ходы. Да, мы знали: подобное построение фабулы - на грани реального, на границе возможного. Но нас это не смущало. Мы видели в этом прелесть и иронию.
Кроме того, хотелось смешать воедино все то, чем богата жизнь. А именно - смешное, нелепое, грязное, благородное, жалкое, беспардонное, печальное - все это вплести в ткань картины. Мешанине жанров должны были способствовать также и удалые, немыслимые трюки. Не могу не рассказать о нашем умопомрачительном бесшабашном каскадере Сергее Воробьеве. Лихой выдумщик трюков и бесстрашный их исполнитель, Воробей, как ласково звали его в группе, гонял допотопный, еще довоенный, ЗИС со страшной скоростью, плавал на нем по Москве-реке, топил его, мчался на этом раритете по рельсам в тоннеле метро. Именно он летал во Дворце культуры в образе человека-жука, круша все вокруг себя. К несчастью, во время съемок этого номера оборвалась страховка, и Сережа упал с большой высоты в проход между креслами. Если бы он свалился на ряды кресел, то... Лучше об этом не думать. Хочу привести его первые слова после падения:
- Не доснимайте эпизод без меня. Я через пару недель выйду из больницы и доделаю все сам.
Так и случилось. Еле залечив раны, он уже вернулся на съемочную площадку и летал в образе жука, завершая свои разбойные разрушения Дворца культуры.
Жанровую особенность нашей картине придавала и музыка. Андрей Петров находится в замечательной творческой форме. Он сочинил семь песен, нежных и заводных, традиционных и современных, иронических и грустных.
Юрий Ряшенцев, известный поэт, пишущий для театра и кино, сочинил для "Кляч" три песни: потешный "Гимн трубопрокатчиков", печальную, в народном стиле "Песню солдатской матери" и разухабистый шлягер "Ах, твой мобильный, твой дебильный телефон".
Три стихотворения, ставших песнями, написаны мной. На этот раз я не обманывал своего друга-композитора и выдавал ему тексты под своим именем. Это "Мчатся годы - непогоды", вещь, написанная в духе русской песни, романс генерала "Последняя любовь" и озорная песня, которую героини поют на суде.
Но главной песней фильма я считаю "Назначь мне свиданье на этом свете..." Стихотворный шедевр Марии Петровых, одной из лучших, с моей точки зрения, поэтесс века, к сожалению, недооцененной, подвигнул композитора на создание музыкального шедевра. Актрисы спели этот номер с полной отдачей, с вдохновением и трепетом.
Пожалуй, ни в одной своей постановке я не испытывал такого чувства внутренней свободы, раскованности. И мозги работали на удивление плодотворно. Все без исключения исполнители были моими единомышленниками, мы понимали друг друга с полуслова. Картина снималась в сжатые сроки, мы одолели ее за два с небольшим месяца. Во время съемок я вспоминал, как называли литературу немецкого романтизма - "Sturm und drang" (буря и натиск). Группа, собранная, как пружина, работала стремительно, слаженно, с энтузиазмом. Все были одержимы одним - сделать отличную картину.
Когда картина монтируется, очень важно, чтобы тебе самому нравилось, как получилось. И только две картины, сколько бы я их ни смотрел в монтажном периоде, всегда доставляли мне удовольствие: "Берегись автомобиля" и "Ирония судьбы". Кадры всех остальных лент никогда не вызывали у меня однозначной положительной реакции. А вот "Старые клячи" на каждом рабочем просмотре вызывали у меня радостные эмоции.
При встрече "Старых кляч" с публикой действительность превзошла все мои надежды. Прием был потрясающий и на премьерных показах в Московском Доме кино, и в петербургском кинотеатре "Аврора", и в Москве, в кинотеатре "Художественный", и на первом показе ленты в Самаре. Смех, хохот, аплодисменты во время сеанса, овация после и заплаканные глаза у людей, покидающих зал. Какая награда может быть выше?!