- Татьяна Борисовна, у вас как психиатра не было сомнений, что террористы приведут в исполнение угрозу взорвать зал вместе с заложниками?
- Думаю, что группа захватчиков состояла из двух частей. Одна - смертники, которые являлись орудием в чужих руках. Они пришли, чтобы умереть. И при этом захватить с собой как можно больше невинных людей. Судя по всему, такая роль отводилась "черным вдовам". Вы знаете, что надетые на них пояса, начиненные взрывчаткой, не снимаются? Сами террористки не смогли бы их снять, даже если бы захотели избавиться от взрывчатки. Женщины-смертницы - это мощнейший психологический нажим на власть.
Но в группе были и другие люди, которые управляли происходящим в зале процессом и, похоже, намеревались умело исчезнуть с Дубровки. У меня сложилось впечатление, что и сам главарь Бараев до конца не знал своей судьбы.
Анализируя все психологические моменты, я убеждалась, что, как бы ни велись переговоры, на какие бы уступки ни шла власть, взрыв все равно состоится. На третий день к нему все было подготовлено, между террористами завязался спор, когда начинать расстреливать: уже вечером или подождать до утра. Террористам не нужны были переговоры как таковые, поэтому они ставили заведомо не выполнимые условия, поэтому требовали к себе людей, от которых мало что зависит.
Шахиды, как они себя называли, были нацелены на иную задачу - устрашение. Запугать всю страну и показать, сколь беспомощна власть.
- И ради этого погубить столько людей?.. Может, они - психически нездоровые люди?
- Что террористы прошли определенную психологическую обработку - это очевидно. Как и то, что часть была готова расстаться с жизнью и воссоединиться с Аллахом. Как их в это состояние привели - отдельный вопрос.
- Некоторые заложники считают, что они были "обколотые". На ваш взгляд, наркотики могли иметь место?
- Не исключено, хотя ни один из свидетелей не видел, как они принимали наркотики. Террористы, безусловно, находились в состоянии эмоциональной неустойчивости. Причины могут быть разными. И чрезмерное напряжение, они ведь тоже почти три дня провели без сна. Кроме того, на них давила сверхзадача, которую надо выполнять. И ответственность за миссию, которую на них взвалили. Так или иначе, но быть в таком напряжении трое суток и не спать - без стимуляторов сложно. Скорее всего, они их принимали.
- В эти дни не раз звучали высказывания насчет так называемого "стокгольмского синдрома". Что-то подобное наблюдалось?
- Нет. Они мало времени провели вместе. "Стокгольмский синдром" - это психологический термин, который появился не так давно. А само явление имеет вековые корни. Собственно, та же природа - у садомазохизма, когда между жертвой и палачом возникают какие-то особые отношения, вплоть до влюбленности. Это описано в учебниках. Если люди долго находятся в тяжелой стрессовой ситуации, а, по сути, в таком положении оказываются и заложники, и террористы, то иногда возникает психологическое проникновение друг в друга. Даже симпатия.
В нашем случае никаких признаков "стокгольмского синдрома" не было. Тот факт, что отчаявшиеся родственники захваченных людей вышли на митинг по требованию террористов, ни о чем не говорит. Просто ждать и бездействовать им казалось невыносимым. На самом деле только очень доверчивые могли рассчитывать, что, если они выполнят требования смертников, те отпустят их близких. Абсолютное большинство самих заложников заявляет: спасти их мог только штурм. Другого варианта выживания они не видели. И нельзя было дальше затягивать мучительную ситуацию. Альтернативы штурму не было - это очевидно. Погибнуть всем или найти шанс спасти хоть часть людей. Когда женщины-камикадзе начинены взрывчаткой, а в руках у них - смертельные проводки, этим шансом стал газ.
- Несколько дней по телевизору показывают скорбные похоронные процессии. В свидетельствах о смерти, которые выданы родственникам, написано: "причина не известна". Все же это газ?
- Пока нет точных данных о причинах смерти. Как следствие должно установить целый ряд фактов, чтобы восстановить картину преступления, так и медики должны провести судебно-медицинские экспертизы всем погибшим, чтобы сказать, отчего наступила смерть. Гадать о причинах нет смысла. Там были побои, о чем говорил доктор Рошаль. Одному заложнику ударили в живот - и случился разрыв кишечника. У кого-то обнаружилось воспаление легких. В кого-то стреляли. Где та женщина, у которой был аппендицит? Я предполагаю, что причины смерти будут разными. Все материалы лягут на стол следователей.
- Слышны отголоски споров: стоит или нет восстанавливать спектакль "Норд-Ост"? Смогут ли актеры - недавние заложники играть на роковой сцене? Пойдут ли в ДК зрители? У вас есть ответы на эти вопросы?
- Психотерапевты используют такой прием: чтобы освободиться от тяжелого переживания, связанного с чрезвычайным событием, нужно заново пройти через него, пережить катарсис. Актерам, которые были в заложниках, чтобы избавиться от страха, от негативных ассоциаций, связанных с этой сценой, может, и стоит сыграть здесь хотя бы один спектакль. Или провести репетицию. Со временем инстинкт выживания вытеснит из памяти все тяжелое, боль в душе пройдет.
После взрыва в подземном переходе на Пушкинской многие люди за версту обходили все переходы. А недавно я попала туда - как будто ничего и не было. Толпы людей бегут по своим делам, бросив мимолетный взгляд на мемориальную плиту.
Восстанавливать мюзикл или нет - дело руководителей "Норд-Оста". А что люди пойдут в зал - не сомневаюсь. Кто-то скажет: бомба дважды не попадает в одну воронку.
- У кого из заложников быстрее зарубцуются шрамы - у детей или взрослых?
- Психика детей более пластична. У нас есть данные по посттравматическим стрессовым расстройствам в результате насилия. У взрослых процент расстройств приближается к 20, у детей - примерно 5 процентов. Причем этот посттравматический синдром формируется не раньше чем через полгода. До того - острый стресс.
- Именно в таком состоянии сейчас находятся выжившие заложники?
- Почти трое суток они провели в оцепенении и страхе. Причем с ними то нормально обращались, то следовали истерические заявления: пора расстреливать. Эти "психологические качели" действуют на людей даже тяжелее, чем постоянная опасность. Кроме того, заложники без движения, без еды, еще важнее - почти без воды, что привело к серьезным нарушениям обмена веществ. А самое страшное - потеря близких. Меня потрясла одна из судеб. Родители вместе с ребенком были на спектакле, сами выжили, а сын погиб. Мама попыталась покончить жизнь самоубийством. Мы выезжали к ней на дом, госпитализировали с острой стрессовой реакцией. Она получила двойной удар: быть в заложниках и потерять сына.
- Известно, ваш центр открыл "горячую линию" для пострадавших в теракте. Телефон 201-70-70 был объявлен с первого же дня. До этого у вас был опыт работы с заложниками?
- Наши специалисты были в Кандагаре, когда российские летчики оказались в заложниках у талибов. Потом Буденновск, Первомайское... Сейчас мы оказываем психологическую помощь не только заложникам, их родственникам, но и многим другим людям, которых мы называем вторичными жертвами. Они переживают трагедию в Дубровке, как будто сами находились в эпицентре. Как правило, эти пациенты испытали в жизни схожие психологические травмы, имеют шрам в душе. Кто-то сам побывал в заложниках, кто-то был на войне в Афганистане, Чечне.
- Террористам все же удалось посеять страх в обществе. Как с ним справиться?
- Преодолеть страх позволят только знания. Надо знать, что делать, если вдруг что-то случится. И иметь на этот случай "аптечку" - не только в медицинском плане. Например, на Тайване, где часты землетрясения и большинство людей живут в многоэтажных домах, в каждой квартире есть специальные свертывающиеся лесенки. В случае землетрясения по ним можно с любого этажа спустить детей, стариков. А в Израиле, где регулярно происходят теракты, никто не пройдет мимо брошенного пакета, обязательно сообщит спецслужбам.
Нам тоже надо учиться думать о безопасности - своей и близких. Страх пройдет, а знания останутся.
По информации столичного Комитета здравоохранения, на сегодняшний день из городских стационаров выписано 479 человек. Тем не менее в больницах по-прежнему остаются 172 человека, пострадавших в результате теракта на Дубровке, семеро из них - в тяжелом состоянии. В одной из московских клиник продолжают лечение 6 детей, состояние которых врачи характеризуют как удовлетворительное.