Равных Фиделю уже не осталось
Мы знали, что смерть уже бродит меж королевских пальм его резиденции и совсем скоро заключит его в свои объятия. А теперь, когда это случилось, миллионы мужчин, женщин и детей всех цветов кожи содрогнулись в ответ на траурные новости из Гаваны. В то время как тысячи других содрогнулись от счастья. Но и те, кто радовался этой ожидаемой смерти, и те, кто рыдал, одинаково понимали, что равных Фиделю уже не осталось.
Фидель Кастро был последним из плеяды великих политиков ушедшего века: Ганди, Мао, Сталина, Кеннеди, де Голля, Манделы. Вместо них мировую политику наполнили мелкотравчатые менеджеры, чьих имен мы не в состоянии вспомнить уже через год после их ухода. Порой создается впечатление, что для управления государствами нанимают послушных исполнителей чужой воли. И личности там теперь не нужны.
Фидель олицетворяет собой эпоху чистого и романтического социализма, которую предали русские коммунисты и европейские левые, а он, несмотря на блокаду, которая продолжается более 50 лет и стоила Кубе примерно 100 млрд долларов разорения, так и не предал идей, которым отдал всю свою жизнь до последней минуты. Я не знаю, какими были его последние слова, но не удивлюсь, если это были слова веры: «Venceremos» — «Мы победим».
Фидель превратил рабскую ярмарку и американский публичный дом в страну с самой развитой системой здравоохранения на континенте и самой низкой детской смертностью в мире. Он добился повсеместной грамотности и тотальной человеческой справедливости, когда высокий партийный функционер живет так же скромно, как школьный учитель. И это главная заслуга Фиделя. Здесь нет олигархов. Нет бедных. Фидель совершил то, с чем не может справиться еще ни одна держава. Он победил диктат денег. «Если вспомнить евангельскую притчу про богатого и верблюда, не способного пройти сквозь игольное ушко, — говорил мне католический пастор в Гаване, — то революция привела нас в Царствие Небесное».
Фидель — любимец интеллектуалов всех стран и народов. Дружбы с ним искали Габриэль Гарсиа Маркес и Михаил Шолохов, Эрнест Хемингуэй и Пабло Пикассо, римский понтифик и русский патриарх. Что искали и находили в нем все эти люди? Возможно, ту самую внутреннюю силу и обаяние, которые способны управлять не только людьми, но и всей историей человечества. Это знание сродни сакральному. Сродни тому, что он и его соратники называли теологией освобождения, соединяя в идеологической реторте основные постулаты коммунизма и христианства.
Фидель — любимец женщин. Я знал одну из них. Под страхом смерти она должна была приехать к нему в номер отеля «Гавана Хилтон» и подсыпать команданте яд. Когда она вошла, Фидель лежал на диване с револьвером в руке. «Ты пришла меня убить?»- спросил он ее, лишь только она приблизилась. И протянул оружие. Рассказывая мне об этой встрече, 80-летняя женщина плакала, словно ей было вновь 20. Быть женщиной Кастро означало сочетаться со станковым пулеметом. И многие шли на амбразуру. Между женщинами и революцией он всегда выбирал вторую.
Уже при жизни Фидель стал красным апостолом, а уж после его смерти Куба и весь мир непременно причислят его к лику революционных святых. Навечно молодой, словно сошедший с черно-белой кинопленки 1959-го, он входит на танковой броне в Гавану подобно Христу, входящему в Иерусалим, — в пантеон всемирной истории, на граните которого сверкают звездными буквами имена Че Гевары, Чавеса, Ганди, Манделы.