- Артем, когда я впервые увидел вас на экране, вы непринужденно прохаживались по парижским бульварам, с игривой интонацией рассказывая о творчестве вполне серьезного французского композитора, - закралась мысль: а не у Леонида ли Парфенова позаимствован этот несколько претенциозный телевизионный имидж?
- Вот никогда не думал, что мои манеры похожи на парфеновские. Что касается интонации - поверьте, это мой обычный тон, когда я доверительно обращаюсь к собеседнику. Так разговариваю в быту, так же вел передачи на радио "Эхо Москвы". Ну а насчет проходов по бульварам и прочим приятным (а иногда и не очень) местам - это уже определяется не мной, а замыслом режиссера. Например, когда делали программу о музыке Майкла Наймана к фильму Питера Гринуэя "Отсчет утопленников", мне пришлось вести рассказ, сидя на водном велосипеде в Бухте радости, что на канале имени Москвы. 32 градуса жары, меня раскачивают волны, поднятые многочисленными купальщиками, видеоинженер, стоя по шею в воде, придерживает велосипед, чтобы не уплыл по течению, - а я рассуждаю о тонкостях музыкальной символики киноленты, о смысле используемых Найманом цитат из Моцарта...
- Строгие телезрители не возмущаются такой "неакадемической" манерой разговора о серьезных вещах?
- Бывает. Например, как-то в передаче о Скрябине я рассказывал, что дирижер Евгений Александрович Мравинский - вообще-то человек строжайших правил, не терпевший малейшего нарушения дисциплины, - разрешал перед исполнением "Поэмы экстаза" первому трубачу выпить стакан водки, чтобы знаменитое соло звучало по-настоящему экстазно... В сознании некоторых зрителей этот сюжет странно перевернулся, и они стали звонить на студию: как это Варгафтик посмел утверждать, что в музыке Скрябина без стакана не разберешься!? Эти люди, наверное, привыкли, что о музыке надо говорить с обязательным пафосом, интонация должна быть наставительной и т.п. Например, если речь о Бахе, то ведущий просто обязан во что бы то ни стало "дать установку": Бах - великий композитор. Получается нечто вроде религиозной проповеди. Но у меня нет права на проповедь. Я информирую - а уж слушатель пусть сам делает вывод о том, насколько велик Бах.
Насколько этот метод действен - судите сами. Недавно я покупал груши в ларьке у метро. Вдруг подходит бабушка: "Простите, это не вы ведете передачу по телевизору? Было очень интересно - про этого, ну как его, он был немец и влюбился в жену того, который его учил..."
- Это вы про Брамса?
- Вот видите, вы угадали. Эта бабушка не запомнила имени композитора Иоганнеса Брамса, который действительно всю жизнь платонически любил Клару Шуман - замечательную пианистку и жену его великого наставника Роберта Шумана. Но судьбы этих людей и их музыка дошли до ее сердца. По-моему, такой результат дороже барабанного усвоения азбучных истин.
- Как вы, добропорядочный воспитанник Гнесинской академии, концертирующий виолончелист, стали телеперсоной?
- Несколько лет назад канал ТВЦ заказал мне цикл передач о Вагнере. Я и не предполагал, что у этой пробы сил будет продолжение в виде приглашения на канал "Культура". Кстати, моя первая профессия буквально просматривается на экране невооруженным глазом, поскольку где бы я ни снимался - в Большом зале Московской консерватории или в той самой Бухте радости, на мне надета моя "спецовка" - черный смокинг и бабочка. Это получилось стихийно, поскольку другого приличного костюма, кроме концертной формы, у меня не нашлось, а времени и денег шить новый не было.
- Чем определяется выбор той или иной "несгораемой партитуры" для очередной передачи? Это ваши любимые сочинения?
- Конечно, хотя, помимо моих привязанностей, тут вступают в силу и более прозаические обстоятельства: например, возможность поехать в то или иное место. Скажем, съемочная группа командируется в Испанию. Конечно, я использую шанс, чтобы сделать сюжет о Глинке, который два года прожил в этой стране и написал там "Арагонскую хоту" и "Ночь в Мадриде".
- Но ведь о Глинке можно рассказать и на фоне родной Смоленщины...
- Что мы тоже делаем. Поверьте, сладкая командировка за рубеж - вовсе не самоцель. Так, рассказ о музыке Георгия Свиридова проходил на фоне чудесных видов окской деревушки Прилуки. Я натурально нес из колодца полное ведро воды. Потом, говоря о нежелании Георгия Васильевича слепо следовать в фарватере его учителя Шостаковича, выплескивал эту воду, копал грядки, как бы возделывая огород... Конечно, в рассказе был и элемент юмора, что, по-моему, истинно прекрасную музыку никак не оскорбляло...
А как вам, например, такое решение темы: о творчестве изобретателя додекафонии Арнольда Шенберга мы рассказывали... у конвейера АЗЛК! Безостановочно движущийся механизм, бесчисленные типовые детали, складывающиеся в готовый автомобиль, - вот мощный ассоциативный ряд для этой музыки. Ничего подобного мы не достигли бы, просто сняв тихие улочки старой Вены, где творил Шенберг.
А два кадра для этой передачи вообще сняты на одной из московских свалок - в Мневниках. Представляете - уходящее к горизонту пространство, покрытое мусором всяческого рода: догнивающий труп "Жигулей", искореженная железобетонная арматура, тлеющая гора тряпья, из-под которой тянется дымок... И идет рассказ об оратории Шенберга "Песни Гурре" - самом гигантском по составу исполнителей музыкальном сочинении, когда-либо написанном в мире. Оно - как бы последний вскрик динозавра, имя которому - поздний романтизм с его тягой к предельному пафосу и невероятной многословности: все эти качества вскоре выйдут из моды, уступив место динамичным формам музыки ХХ века. Зрелище на экране словно иллюстрирует разложение некогда великой культуры. Мы буквально видим вселенский погребальный костер...
- В ток-шоу "Оркестровая яма" известные деятели искусства, бывает, не только обсуждают какую-то проблему музыкальной жизни, но и договариваются на глазах у зрителей о конкретных проектах...
- И это, по-моему, куда важнее, чем бесконечные сетования типа: "государство не поддерживает классику", "никто не хочет пропагандировать серьезную музыку", "в эфир пробиваются одни бездарности"...
- Так вы против пропаганды классики?!
- Да, я - за увлекательный рассказ о ней. По-моему, в насильственном насаждении нуждается то, что иначе не выживет, - например, идеи марксизма-ленинизма, чучхэ и тому подобное. Когда-то, в 70-е- 80-е годы, классическую музыку действительно "прокачивали" через мозги трудящихся как некий продукт, имеющий идеологическое значение. А еще, помните, как только кто-то из высоких партийных бонз умирал, в эфире для создания в советском народе возвышенно-серьезного настроения начинали крутить одну за другой симфонии Бетховена или Чайковского, так что в сознании огромного количества людей классика стала ассоциироваться с похоронами "товарищей".
- Ладно, были перекосы, но нельзя же совсем пустить дело на самотек. В прошлом, допустим, насаждалась классика, зато сегодня нет никакого заслона агрессивной пошлости, которая способна смести на своем пути все. Включаешь радио, а оттуда десятки раз в день раздается, да еще под претенциозной рубрикой "настоящая музыка", делано сладенький голосок какой-нибудь Жасмин, поющей очередной пустенький "шедевр" с корявыми словами. Идет явная раскрутка коммерческой попсы...
- Я и не предлагаю сидеть сложа руки, и сам не сижу. Другое дело - я не склонен демонизировать попсу, поскольку и в ней далеко не все пошло и бездарно. Мне бы, например, хотелось со временем сделать передачу, где на профессиональном уровне проводилась бы, так сказать, экспертиза потребительских качеств предлагаемых массовой публике песен. Анализировалось бы их соответствие требованиям жанра, качество аранжировок, вокала и т.д. Как это делают, например, серьезные обозреватели в области автомобилей, мобильных телефонов, где есть четкие технические критерии качества.
- Да, я слышал, что вы как истинно современный молодой человек неплохо разбираетесь в мобильниках (во всяком случае, когда входили к нам в редакцию, то говорили сразу по двум трубкам), да и вообще технике не чужды...
- Насчет мобильников - это правда, обращайтесь, охотно дам любую консультацию. А насчет техники как таковой - не сказал бы. Например, модную тягу к автомобилям совершенно не разделяю - машину не вожу и не собираюсь, тем более что в Москве метро - куда более надежный вид транспорта, чем все, что движется по забитым столичным улицам. В редкие часы отдыха люблю ездить на велосипеде.
- Удается совмещать телевидение с концертной работой?
- Пока да, но со все большим трудом. Кроме того, изменился состав нашего квартета виолончелей, куда входили заведующий виолончельной кафедрой в Гнесинской академии Владимир Тонха и супруги Жулевы. Они оба работали в "Норд-Осте", в роковой вечер 23 октября 2002 года Елена Николаевна отдыхала, а была смена Владимира Борисовича Жулева. Он трое суток просидел в заложниках и задохнулся при штурме...
Тем не менее очень рассчитываю на то, что жизнь позволит и в дальнейшем не расставаться с любимым инструментом. Кстати, в Гнесинке я преподаю историю виолончельного исполнительства.
- Ваша музыкальность, неожиданно расцветшая на общем "химическом" фоне семьи, закрепилась в потомстве?
- Пока нет - по причине отсутствия оного. Есть племянник, которому 16 лет, но он учится в математической школе. Я, впрочем, не расстраиваюсь - годы-то мои еще молодые...