- Евгений Александрович, как вы оцениваете нынешнее состояние минерально-сырьевой базы страны?
- Как критическое. Достаточно сказать, что при нынешнем уровне добычи полезных ископаемых и воспроизводства минерально-сырьевой базы алмазы и золото в России будут полностью исчерпаны к 2015 году, серебро и цинк - к 2020, нефть, газ, свинец - к 2025 году.
Сегодня на глазах у всех идет опасное истощение запасов: их прирост заметно отстает от добычи. За последние семь лет по нефти он составил всего 73 процента, по газу - 47.
- В чем причина?
- Это результат провальной политики в области минерального сырья и недропользования, а также - неудовлетворительного состояния законодательной базы. По всей видимости, принимающие решения чиновники не до конца понимают, что минерально-сырьевой комплекс - становой хребет российской экономики, и если он рухнет, последствия для страны могут стать поистине трагическими.
- Что же делать?
- Прежде всего определить четкую государственную стратегию в минерально-сырьевой сфере. Ее основой должно стать укрепление единой государственной собственности на фонд недр Российской Федерации и совершенствование политики в области недропользования.
- Но ведь не так давно правительство одобрило "Энергетическую стратегию России до 2020 года", где есть разделы по этим вопросам...
- Я не понимаю, как можно было принять столь "сырой" документ. Ведь энергетическая стратегия - это составная часть экономической программы, которая, в свою очередь, является частью политической стратегии государства. Но в нашей стране пока нет по-настоящему стратегических проработок государственного развития. Какое государство мы строим? Вряд ли кто четко ответит на этот вопрос. А как тогда определить экономическую перспективу? Как ее реализовывать, не имея прогнозных параметров по таким важнейшим показателям, как энерговооруженность валового внутреннего продукта, пропорции развития промышленности и сельского хозяйства, социальная ориентация общества?
- Вы почти пятнадцать лет были министром геологии СССР, на этот период пришлись крупнейшие геологические открытия. Сейчас такого нет и, как говорят эксперты, быть уже не может. Неужели ничего нельзя предпринять, чтобы Россия не осталась без природных ресурсов?
- Можно и нужно. Прежде всего требуется возродить геологическую отрасль, дать ей возможность нормально развиваться. Безусловно, для этого нужны серьезные финансовые вливания, но ведь и отдача обещает быть высокой.
Одна из важнейших задач - восстановить систему опережающего прироста запасов. Суть ее в следующем: извлек тонну полезных ископаемых - прирасти (то есть найди, открой, переведи из прогнозных в разведанные запасы) полторы-две тонны новых. В противном случае дефицит ресурсов станет непреодолимым препятствием на пути к экономическому развитию.
- Вы не пытались говорить на эту тему с министром природных ресурсов РФ г-ном Артюховым?
- О чем мне с ним говорить? Он - строитель-дорожник, пришел в геологию со стороны. Это был бы разговор слепого с глухим. Но в конце концов не в нем дело. Дело в государственном уровне управления, компетентности и заинтересованности в этом вопросе правительства. Геология всегда работала на дальнюю перспективу. У председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина, помню, была в ходу замечательная фраза. Я взял ее на вооружение: "Не рассказывай мне о том, что есть, я это и без тебя знаю. Расскажи о том, что будет". Сейчас, к сожалению, такие вопросы не задают.
- Почему богатства недр приносят нам только головную боль, а не доходы?
- Доходы-то есть. Только до государственной казны доходит лишь малая часть. Тут не могу умолчать о природной ренте. Дискуссии вокруг нее идут давно, но неоднозначность толкования порождает массу противоречий. Что считать рентным доходом? Что должно принадлежать обществу: вся рента или какая-то ее часть? Должна ли рента растворяться в бюджете или обосабливаться в отдельном фонде? Должна ли она делиться на всех поровну в виде национального дивиденда или идти на реализацию социально значимых программ? А может, следует направлять ее в резерв будущих поколений? Жаркие споры продолжаются по сей день, а тем временем огромные деньги оседают в карманах новоявленных предпринимателей.
- Огромные - насколько?
- Как-то заместитель руководителя правительства Ханты-Мансийского автономного округа В. Карасев, характеризуя рентабельность добычи тонны нефти, включая ее доставку на переработку, назвал цифру 15 долларов. Это значит, что при внутренних ценах на нефть прибыль с тонны составляет 400 - 500 процентов. В отчетах же нефтяных компаний прибыль показана скромная (в среднем 25 процентов), а поступление налогов - еще скромнее. Так вот, если принять прибыль нефтяников в среднем 25 процентов, то при годовой добыче нефти 380 миллионов тонн только по налогу на прибыль государство недополучает свыше четырех миллиардов долларов.
- Если закон о ренте все-таки будет принят, сколько получит государство от рентных платежей?
- Эксперты подсчитали, что размер природной ренты в России составляет 40-45 миллиардов долларов в год. Но дело в том, что рентный доход у нас принадлежит не обществу, а группе так называемых олигархов, которым в свое время государство дало возможность очень многое присвоить. Практически за бесценок им были переданы крупнейшие месторождения полезных ископаемых.
Резюмируя сказанное, считаю, что в России предстоит заново учиться использовать природные ресурсы. Не просто выкачивать остатки полезных ископаемых из природных кладовых и гнать их на экспорт (кстати, при самом высоком уровне добычи полезных ископаемых Россия отстает от развитых стран по потреблению минерального сырья на душу населения), а грамотно осуществлять весь комплекс управления недрами и эффективного использования их богатств.