- Прошло больше года, как вы, вернувшись из Новосибирска, стали главным режиссером "Александринки" и...
- "Молодым" папой. Это мой второй ребенок. Когда мне было 23 года, у меня родилась дочь Лиза от первого брака. Сейчас мне 48, и от отцовства совсем другие ощущения. Тогда, в силу молодости, я не понимал, что это такое, а сегодня по значимости с этим ничего не могу поставить рядом. Вместе с врачами я принимал роды у Ирины. Наверное, это правильно, когда ребенок, появляясь на свет, "видит" родителей вместе. Для нас с Ирой прошедший год был очень непростым. Вернувшись из Новосибирска, мы въехали в квартиру, где не было ни полов, ни дверей, ни плиты, ни холодильника. Не хватало денег, я постоянно пропадал в театре, Ира сначала ждала ребенка, потом занималась им, и все-таки это было незабываемое время, потому что все трудности и невзгоды мы переживали вместе.
- Приятно видеть, когда человек счастлив, но этого не скажешь о булгаковском Мастере, над которым вы сейчас работаете в кино. Скажите, он вам близок?
- Это сложный вопрос. Конечно, каждый актер мечтает сыграть Мастера, но когда погружается в материал, то возникает масса препятствий, сомнений. К тому же роман Булгакова во многом автобиографичен. Михаил Афанасьевич внес в него много личных мотивов, зашифровал и представил их в мистическом свете. Сюжет необыкновенно острый для нашего века, он сильно действует на воображение каждого, не говоря уже о нас - актерах.
- Говорят, актеры, играющие роль Мастера, вечно попадают в какие-то передряги, то декорации на голову упадут, то кто-то ногу сломает...
- Пока со мной ничего такого, слава Богу, не происходит. Мы быстро нашли с режиссером Владимиром Бортко общий язык, а от разной чертовщины меня охраняют крест и молитва.
- И когда снимались в фильме Глеба Панфилова "Романовы. Венценосная семья", тоже не боялись?
- Боялся. Я так трусил играть Николая Второго, что перед тем, как решиться, попросил у Панфилова время подумать, хотя от таких ролей не отказываются. В первую очередь я боялся, что не смогу проникнуть в суть образа. Я очень хотел получить благословение свыше и как бы получил его, но весьма странным образом. Накануне съемок мне приснился сон, будто мы с императрицей Александрой Федоровной идем по нижнему коридору Александринского театра и поднимаемся на сцену с той стороны, где пульт помощника режиссера и откуда можно видеть зал. Так вот, я поднимаю голову и вижу, что в царской ложе из-за занавески на меня смотрит государь. Взгляд у него был испытывающий, пронзительный. Он кивнул головой, и портьера закрылась. Наутро я понял, что благословение получил.
- Может быть, этот сон был пророческим, в том смысле, что вам суждено было стать одним из руководителей императорского театра?
- Я так не думаю. Хотя в жизни происходит немало случайного, что потом выглядит закономерным. Никогда не надо мешать событиям идти так, как они идут, а после ты поймешь, какая роль в них была уготована тебе. Никогда не лишне посмотреть на себя со стороны, и тогда ты осознаешь, что такое слава, популярность, человеческое достоинство, интеллигентность, о чем мы так много говорим, но редко этому соответствуем. Конечно, человек совершает ошибки, но он не должен терять цель, которую поставил перед собой. Взять, к примеру, мой спектакль "Ангажемент", с которым я выступил как главный режиссер. Питерская критика сильно "потопталась" на нем. Но я-то знаю, что благодаря этой постановке многие молодые актеры почувствовали себя профессионалами, что-то поняли в нашем нелегком деле.
- Наверное, чьи-то большие ожидания не совпали с результатом?
- Все может быть, только я не новичок в режиссуре и знаю, чем можно взять публику. В данном случае для меня гораздо важнее были актеры, которые поверили мне, и мы вместе смогли одолеть не такой уж простой материал, соединяющий чеховскую "Чайку" и современную пьесу Юрия Князева "Динамо".
- Ваша художественная позиция совпадает с позицией Валерия Фокина?
- На все сто процентов, иначе мы не работали бы вместе. Многим непонятно, как это мы не ссоримся, уважительно относимся друг к другу... И еще: мы знаем, что дрязги в театре возникают тогда, когда актеры слоняются без дела, поэтому стараемся не допускать этого.
- Я понимаю, что один актер ничего не решает, и, тем не менее, приход к вам Виктора Гвоздицкого из МХТа имени Чехова что-то значит?
- Конечно. Витя вернулся в родной город, в котором начинал свою актерскую карьеру, здесь его любят. Но он никогда бы не появился в "Александринке", если бы в нем не работал Фокин, решивший поставить с ним "Двойника" Достоевского.
- Фокин часто приезжает из Москвы?
- Да, большую часть времени он проводит у нас. Просто был перерыв, когда Валерий Владимирович выпускал в "Современнике" "Шинель" Гоголя.
- Скажите, трехлетний опыт работы в новосибирском "Глобусе" пригодился вам в "Александринке"?
- Конечно. Я поставил там шесть спектаклей и очень многому научился у бывшего директора Маши Ревякиной. Надо сказать, что "Глобус" структурно отличается от многих театров, в том числе столичных, он действует, как хорошо налаженная машина, в нем используется опыт европейских и американских театров. Там я впервые узнал, что такое менеджмент и понял, насколько он важен теперь. Сейчас надо уметь зарабатывать, иначе прогоришь. Поэтому я не люблю, когда режиссер приходит в театр и "сочиняет" на ходу свой спектакль. Это не значит, что я делаю все правильно. Но так, как мы сейчас живем в театрах, дальше продолжаться не может.
- То есть большинство репертуарных театров надо сократить до минимума, оставив только академические коллективы, в том числе "Александринку"?
- Я понимаю подтекст вашего вопроса, но согласитесь, некоторые театры уже дошли до ручки, это сплошная самодеятельность.
- Говорят, что психологический театр тоже "дошел до ручки", и у него нет новых идей.
- Да чепуха все это, просто достигнуть в нем желаемого результата очень трудно. Безумно трудно передавать жизнь человеческого духа, влезать в чужую шкуру, ломать себя, страдать, не спать ночами и так далее. Но зато как интересно! Вот почему я решил ставить "Кукольный дом" Генриха Ибсена, где без перевоплощения никак нельзя. Кстати, роль Норы хочу дать Ире, не потому что она моя жена, просто она хорошая трагическая актриса. Вспомните, как она замечательно сыграла в "Кроткой" Достоевского в новосибирском "Глобусе". Наверное, это решение не всех устроит, но в конце концов "на каждый роток не накинешь платок".
- Трудная у вас профессия. Как главный режиссер вы фактически отвечаете за все в театре, и вместе с тем страшно одиноки.
- В принципе это нормально. Анатолий Васильев, у которого я учился, говорил нам: не обольщайтесь, это очень "одинокая профессия". Поэтому счастье, когда рядом с тобой есть человек, который тебя понимает и поддерживает. Я очень ценю свою дружбу с Кириллом Серебренниковым, у которого недавно снялся в фильме "Палата N 6", где Алексей Гуськов сыграл доктора Рагина, а я Ивана Громова. Кирилл меня даже на пробы не вызывал, сказав, что эта роль написана для меня. Однажды я пришел со съемок, а мама в это время была у нас, возилась с внучкой, и мы разговорились. Мама говорит: трудная у тебя профессия, сыночек. Это же надо в другого человека превращаться, думать, двигаться, как он. "Да, конечно, - отвечаю я, - это сложно". - "Ну а сейчас кого ты играешь?" - спрашивает мама. "Сумасшедшего..." Она помолчала, а потом сказала: "Ну, это у тебя получится..."
- Но ведь вы уходили из актерской профессии, и когда мы беседовали в Новосибирске, то говорили, что играть не будете никогда.
- Действительно, у меня был такой период. Тогда со мной что-то стало происходить. Я перестал слышать себя, на меня навалилась депрессия, актерство мне казалось сплошным кривлянием. Но как только Панфилов вернул мне желание перевоплощаться, становиться другим, то и актерские амбиции появились, и я стал интересен себе на экране. Ведь главное, это не зарабатывать деньги, а чувствовать, что ты кому-то нужен и что никто, кроме тебя, твою работу не сделает.