.jpg)
Михайловский театр, в последнее время уверенно занимающий место в пятерке лучших оперно-балетных трупп России, начинает сегодня ответственный визит в Москву
На фестивале «Золотая маска» петербуржцы покажут свои лучшие спектакли прошлого сезона — «Летучий голландец» Вагнера и «Евгений Онегин» Чайковского. А перед самым отъездом в столицу михайловцы успели представить у себя дома и первую премьеру нового года — «Царскую невесту». Наш корреспондент побывал на спектакле, но дух оперы Римского-Корсакова уловил с трудом.
Для худрука легендарного БДТ Андрея Могучего «Царская невеста» — режиссерский дебют на оперных подмостках. Но как только на увертюре началось дефиле невест, будто в провинциальном свадебном салоне, стало очевидно: главная забота постановщика — чтобы никто даже случайно не подумал, что ради оперы он рискнул расстаться с имиджем авангардиста.
Каждая сцена в спектакле — будоражащая сознание инсталляция, переходящая в джентльменский набор трюков, аллюзий и цитат, сознательно и нарочито заимствованный не только у коллег-режиссеров, но и из нашей повседневности. В результате получается не столько театральная постановка, сколько жесткий, саркастический перформанс, временами даже похожий на флешмоб. Особенно когда, например, поют дети в маскарадно-исторических костюмах, с наклеенными бородами (вместо канонического хора бояр и опричников), или когда рабочие выносят на сцену громадные лозунги: «СОВЕТ ДА ЛЮБОВЬ», «ЦАРЬ», «МЕД», «ЗЕЛЬЕ», «ЛЮБОВЬ», «СВОБОДА» (сценограф Максим Исаев). Публика откликается соответствующим «картинкам» хохотом, но трагичность звучащей музыки Римского-Корсакова и драмы Мея, лежащей в основе сюжета оперы, при этом как-то отходит на второй план.
Царская невеста Марфа — Светлана Мончак. Автор фото Стас-Левшин
Солисты и массовка все время суетятся, но это мельтешение — вдали от сути, заложенной в опере авторами. Даже смертоносная любовь (ведь в этом сюжете погибают все, кто любит и любим) кажется компьютерной игрой. При таком «ультрасовременном» взгляде на театр рождается некая универсальная сценическая схема, в которую можно вписать любую пьесу, оперу или сценарий.
Единственным, кто помнил в этот вечер о Римском-Корсакове, был дирижер Михаил Татарников. Оркестр звучал почти безукоризненно, точно передавая все драматичные коллизии и порой даже провоцируя солистов на удачные вокальные работы. Особенно хороша была Светлана Мончак в заглавной партии, легко и гармонично существующая в двух мирах — прекрасной музыки и банального действа, претендующего на артефакт.
Надо заметить, что Москва увидит совершенно иные образцы актуальной режиссуры: от Василия Бархатова, поставившего «Летучего голландца», и Андрея Жолдака, замахнувшегося на «Евгения Онегина».