Недавно закончившийся 40-й по счету Московский международный кинофестиваль (ММКФ), где 3 основные награды получили российские фильмы, продолжает быть активно обсуждаемой темой. Помимо конкурса, который порой бывает субъективен, фестиваль каждый год дает возможность своим зрителям увидеть срез мирового кино разных стран Востока и Запада и поражает обилием представленных на нем картин. Не все из этих картин равноценны и не все одинаково нравятся зрителям. Включение той или иной картины в программу фестиваля зависит от отборщиков. По этому поводу корреспондент «Труда» побеседовал с директором программ ММКФ Кириллом Разлоговым.
– С какого года вы работаете на ММКФ?
– С 1967 года. Сначала как переводчик фильмов, а с 1999 года работаю директором программ.
– За какую часть фестивальной программы отвечаете лично вы?
– Я директор программ, и поэтому отвечаю за все разделы: за конкурс и все остальное.
– Отборщики предлагают вам фильмы, вы их просматриваете и утверждаете?
– Нет, мы все вместе это делаем. У нас коллегиальное решение. У нас есть отборщики, связанные с определенными фильмами, есть отборщики документального кино, игрового кино и т.д., это сложная, многоэтажная структура, мы стараемся привлекать к отбору людей разных поколений, чтобы не было ощущения, что наше поколение захватило все командные посты.
– Вы смотрели все 260 с лишним фильмов, представленных на фестивале?
– Скажем так, я в той или иной степени с ними знаком. Если у вас какие-то фильмы вызывают сомнение, скажите, я объясню, почему мы их выбрали.
– Ну, допустим, фильм No-one (действие происходит в Крыму, на фоне путча 1991 года) мне показался слабоватым.
– Этот фильм показывался в рамках программы «Русский след», где основным критерием является связь с Россией. У него создатели русские, а также украинские и израильские, что добавляет пикантности, он собрал полный зал и он сделан в ироничном ключе, что не всегда присуще фестивальным картинам.
– Вам он не показался затянутым?
– Мне показались затянутыми все фестивальные фильмы, особенно те, которые я смотрел вечерами. Но это, скорее, психологическая особенность, поскольку, когда в подготовительный период ты смотришь по пять-шесть фильмов в день, острота восприятия притупляется и – чего я больше всего боюсь – порой перестаешь отличать качественную картину от не очень качественной. Но это неизбежно, когда ты готовишься к фестивалю такого масштаба.
– То есть, посмотреть пять-шесть картин в день – это норма для вас?
– Фестивальная норма. Иногда приходится смотреть и больше. Например, на фестивале в Испании мне пришлось посмотреть 50 фильмов за два дня, разумеется, не полностью. В результате, мы отобрали два фильма, один из которых присутствует на ММКФ, правда, во внеконкурсной программе. Из-за ЧМ по футболу фестиваль сдвинули с июня на апрель, поэтому нам пришлось формировать конкурсную программу очень быстро – и, наверное, мы немного поторопились…
– Когда вы начали готовиться к нынешнему фестивалю?
– Мы как отборочная комиссия работаем круглогодично. Официальное начало подготовки– в январе, когда подписывается соглашение между «Медиафестом» и Министерством культуры, но это касается больше финансовых вопросов, которые тоже решаются с опозданием. По этой причине, к сожалению, не состоялась поездка на очень важный фестиваль авторского кино «Санденс» в США. Все остальное мы сделать успели.
– Фильмы Канн, естественно, тоже не вошли?
– Они и не могли войти, поскольку Каннский фестиваль в этом году после нас. Но мы сделали программу «Две недели длиной в 50 лет», куда вошли избранные фильмы программы «Двухнедельник режиссеров» за 1968-2015 годы.
– Каков, если не секрет, бюджет фестиваля?
– Не секрет. От государства фестиваль получает, если не ошибаюсь, 125 миллионов рублей – эта цифра была в открытой печати. О спонсорах надо спрашивать руководителей других служб.
– Конкурсная программа этого года, на ваш взгляд, более удачная, чем предыдущих лет?
– Это судить не мне, а жюри, ну и, конечно, истории. В конкурсе разные фильмы – есть картины более тривиальные, но тоже качественные. Есть приятный сюрприз – картина «Ночной бог» казахского режиссера Адильхана Иржанова. Мы с некоторыми колебаниями включили ее в наш конкурс, а сейчас узнали, что следующая его картина будет показана на Каннском фестивале в середине мая в программе «Особый взгляд».
– Меня удивило, что в программе конкурса есть фильмы достаточно коммерческие, «зрительские»– например, «Двенадцатый человек»– военные приключения, где главные достоинства – это красивая природа и динамичный сюжет.
– Это очень серьезные достоинства. Это классическая мейнстримовская картина, близкая к нашему советскому кино о войне. Я считаю, что в конкурсе должны быть разноплановые картины – так у нас и получилось, все 16 картин конкурса очень разные.
– Я не против разноплановости, но какой-то уровень психологизма, ниже которого нельзя опускаться, в картине должен присутствовать?
– В зависимости от жанра, психологизм играет ту или иную роль. Эта лента приключенческая, в хорошем смысле этого слова. Я за то, чтобы на фестивале и в конкурсе были фильмы разных жанров, не ограничиваясь тем, что называют «фестивальное кино», которое обладает своими особенностями и своими недостатками.
– А программы других ведущих фестивалей – Канны, Венеция, Берлин – тоже разножанровые? Там тоже можно встретить приключенческие картины?
– Да. Например, конкурсная программа Канн два года назад всех шокировала тем, что там были, в основном, американские приключенческие картины. И вся критика ругалась: как низко пал Каннский фестиваль. Так что Каннской программой тоже бывают недовольны.
– Камерные фильмы наподобие ленты»Ню» китаянки Ян Гэ – такие тоже бывают в Каннах?
– Да, но они попадают, как правило, не в конкурс, а в программу «Особый взгляд», которая значительно интересней и разнообразней конкурса. В конкурсе у них на 99,9% уже признанные мастера. А оригинальные, интересные, экспериментальные картины попадают в другие программы. И такая картина, как «Ню», вполне могла бы попасть, например, в «Двухнедельник режиссеров».
– А что вы сами думаете об этом фильме?
– Эта картина искренняя, своеобразная, темпераментная, для фестиваля она важна тем, что девушка, которая ее сделала – уже телезвезда, участница программы «Голос». На пресс-показ пришло столько журналистов, что для всех не хватило мест. Большой зал был полон и на официальном показе, поэтому, я считаю, мы сделали правильный выбор.
– Да, мне она тоже понравилась, хотя некоторые критики вышли из зала, не досмотрев.
– Ну, у разных критиков могут быть разные мнения.
– Что касается сходства с хорошим советским кино – мне на ум пришел узбекский фильм «Стойкость» Рашида Маликова.
–Очень хорошая, очень удачная картина. Мне она кажется выдающимся произведением узбекского кино. У нас в конкурсе есть четыре-пять картин, которые могут украсить не только наш, но и любой фестиваль, и среди них «Стойкость». К этому я бы еще добавил якутский фильм «Царь-птица», картину «Ню», корейский фильм «Воспоминания о солдате» и казахский «Ночной бог», о котором я уже говорил. И если в конкурсе есть хотя бы пять картин, заслуживающих внимания, значит, программа состоялась. Кроме того, бывают случаи, когда программу ругают, а через несколько лет оказывается, что она сплошь состояла из шедевров.
– Такое действительно бывало?
– Да. Например, в 2005 году, когда председателем жюри был Сережа Бодров (режиссер Сергей Бодров-старший. – «Труд»). Жюри даже высказало нам свои претензии по поводу отбора. В том году лучшим фильмом был признан отечественный «Коктебель» Б. Хлебникова и А. Попогребского, была очень оригинальная корейская картина «Спасти зеленую планету», была картина Асгара Фархади, которого тогда никто не знал и который впоследствии стал лауреатом «Оскара». В общем, это оказался один из лучших конкурсов. Другое дело, что мы сделали тогда ошибку – вначале показали очень тяжелые фильмы, и жюри (а они тоже люди) это травмировало.
– Тяжелые по содержанию?
– Да, трагические, драматические… и жюри во главе с Бодровым нас пригласило на встречу, чтобы объяснить, как они недовольны программой.
– А когда вы составляете программу, в какой степени по тематике и жанрам ориентируетесь на программы ведущих фестивалей – Канн, Венеции, Берлина?
– Я ориентируюсь на собственный вкус и вкус своих коллег, а также на конъюнктуру мирового кино. Как вы знаете, делают фильмы не фестивали, а режиссеры. Мы отбираем уже готовые фильмы. Я смотрю на то, что сделано, и выстраиваю программу так, чтобы отразить процессы, которые идут в мировом кинематографе.
– А как вы относитесь к тому, что говорят о якобы непрестижности Московского кинофестиваля за границей, о том, что сюда ездит мало иностранных гостей, хотя это фестиваль класса А?
– Мало ли что говорят! Говорят, что Канны – чудовищный фестиваль и его невозможно смотреть, и Венеция потеряла все и одно время была в кризисе. Я вообще не обращаю внимания на то, что говорят. А по поводу иностранных гостей – это связано с политической ситуацией в мире и с экономической ситуацией в стране: тут не до фестивалей, и вовсе не из-за каких-то недоработок ММКФ. Мы, с нашей стороны, конечно, стараемся приглашать как можно больше гостей.
– Какое напутствие или совет вы бы дали зрителю, который придет в следующем году на ММКФ? Он ведь может растеряться от обилия фильмов.
- Если фильмов слишком много, я их смотрю наугад.
