У Ольги и Ирины Сергеевых что ни пейзаж — сияние красок, что ни шкатулка — многоцветье стразов и крохотных бисеринок. Диковины из их рук выходят — глаз не оторвать. Словно день-деньской колесят девушки в поисках впечатлений.
- Забуксовали мы как-то в инвалидных колясках перед огромной лужей, вспоминает Ольга. — Пока знакомые, которые нас катили, решали, как перебраться через море разливанное, откуда ни возьмись, мальчишка вывернулся. И прямо остолбенел, видно, инвалидов в колясках впервые увидел. Говорит:
— А вы кто? — и глаза выпучил.
А у меня вырвалось, просто случайно:
— Марсианки, говорю, разве не похожи?
Он как рванул за друзьями с криком: «Пацаны, тут марсиане». Пока те бежали, наши друзья, тоже приколисты, не стали объезжать лужу, прямо вброд перенесли нас к ближайшему подъезду. Спрятались мы, наблюдаем. Мальчишки прибежали, а на луже только круги от колес. Улетели?!
В Москву!
В Москву!
Ольга и Ирина Сергеевы не стремились к известности и популярности, они просто хотели творить. Вместо этого большую часть своего детства им приходилось бороться. Они боролись с болезнью, которая приковала их к инвалидной коляске, боролись с обстоятельствами, ведь несправедливо, что, родившись на небольшой станции в Амурской области, человек обречен видеть только картинку из своего окна.
— Авантюристки мы, — говорит Ирина, наводя на своем небольшом столике, приделанном к инвалидному креслу, идеальный порядок. — Молодые были, отчаянные!
— Бредили мы Москвой, это правда, — вторит ей Ольга. — Думали, будем мы в столице знаменитыми художницами, выставки у нас будут, познакомимся с творческими людьми, учиться сможем.
Мечтали, надеялись, а как попасть в далекую столицу, сестры Сергеевы и знать не знали.
— Жили-то бедненько. Родители на железной дороге днями пропадали, старались лишнюю копейку заработать, — вспоминает Ольга, а Ирина с грустью подхватывает:
— Как маленьких себя вспоминаем, даже жалко становится: игрушек не было, куклы наперечет. А что вы хотите? Родители получат зарплату, долги раздадут, и нет ни гроша, новые долги копятся, а хотелось кукол красивых, посудку для них. Хотелось играть с другими детьми.
Даже сейчас в инвалидных колясках выехать на улицу рискуют немногие, а представьте:
— Как только я всерьез увлеклась рисованием, всех своих кукол сразу забросила, — вспоминает Ирина. — И даже думать про них забыла.
— Я — нет, одна из кукол со мной даже в Москву приехала, — замечает Ольга.
Они и впрямь такие разные, но очень похожи в одном: если уж начали какое дело, обязательно доведут до конца. И если уж решили «в Москву!», так тому и быть. Ведь они сестры.
— А когда поняли, что из вас художницы получаются? — спрашиваю девушек.
Ольга: Еще в школе. У нас была очень хорошая учительница по русскому языку, она нам помогала, пока мы учились на дому.
Ирина: Говорила, девчонки, у вас талант, чего вы сидите? Отправьте свои рисунки куда-нибудь. И будет у вас в жизни дело. А мы как раз школу закончили, аттестат получили и заскучали.
— Работу не пробовали найти или физически сложно было трудиться?
Ирина: Искали, да нас никто и слушать не хотел. Говорили, что вы всех баламутите? Кто вы такие? Пенсию получаете, чего еще надо? А мы в комсомол хотели вступить.
Ольга: Ой, нам так обидно. Нам говорили, зачем инвалидкам в комсомол?
Ирина: Помыкались мы, взяли да и написали в «Огонек». Многие тогда его выписывали. Ничего для себя не просили. Написали, что мы рисуем. Может, вам сможем быть чем-нибудь полезными. Спасибо, там люди хорошие попались, неравнодушные. Переслали наши работы в Заочный народный университет искусств города Москвы.
И стали сестры Сергеевы студентками факультета станковой живописи.
«Москва. Кремль. Горбачеву»
Казалось, так долго учиться — целых пять лет, но как один миг пролетели. За это время появились новые друзья — преданные и надежные, которые как могли поддерживали сестер, чтобы не погас в них творческий огонек, чтобы руки не опустились от равнодушия некоторых чиновников. Самым близким девочки отправляли на праздники открытки — руки-то у них золотые. И вот однажды взяли и отправили небольшую акварельку Михаилу Горбачеву. На конверте написали: «Москва. Кремль. Горбачеву». А в открытке пожелания с Новым годом!
Ирина: Отправили открытку и забыли. А через два месяца к нам корреспондент из столицы приехал. И закрутилось. Одни журналисты, потом другие — из Благовещенска, из районного центра.
Ольга: А когда про нас в «Работнице» написали, со всей страны письма мешками стали приходить. Тут вдруг местные власти всполошились. Родителей, хоть они и не партийные, на ковер в партком вызвали, выясняли, что за инвалидки, что им нужно? Это был самый трудный, но и самый интересный момент в жизни.
Москва была близко-близко, только руку протяни. Купи билет в столицу, и вот ты уже в Белокаменной. Но в то же время столица и очень далеко, когда девушки вопросом задавались: а кому ты там нужен? Будь ты хоть трижды талантлив...
Ирина: Мы тогда ничего не боялись и рискнули, фактически сбежали в Москву. Услышали историю о мальчике с похожим диагнозом, которого Валентин Дикуль на ноги поставил, и решили к нему пробиться.
Ольга: Дикуль нам сразу сказал: «Дома вы не выживете, вам в Москву надо».
Ирина: Мы тогда жутко скрюченные были, однако сразу на лечение он нас не взял. Сказал: «Поезжайте, девочки, домой, позанимайтесь пока самостоятельно, а я вас вызову». Мы не поверили, расстроились, подумали, отделался от нас. Плакали, но гимнастику все же делали. А примерно через год пришла телеграмма.
Все у нас хорошо
Ольга и Ирина не витали в облаках. Они знали, что ходить никогда не будут, но все равно упорно занимались по уникальной методике Дикуля. Со временем окрепли руки, и сестры смогли взяться за большие картины. Дикуль в своем центре организовал сестрам первую выставку, на ней было много иностранцев. Наконец мечты сбылись, вот уже почти 20 лет как они — москвички, у них своя квартира, они — художницы.
«Мои девочки» — ласково называет сестер их мама — Анна Матвеевна. И ловко двигает коляски, видя кислую мину фотографа, который хочет и девушек запечатлеть, и умудриться взять в кадр одну из последних работ Ирины «Осень в парке».
В центр Дикуля сестры и сейчас приезжают на лечение каждый год. Несколько месяцев изнурительных процедур, зато сколько впечатлений. Рядом с центром парк, Ботанический сад, а ведь в своем районе на колясках не разъездишься. До магазина и обратно — вот и весь маршрут.
Ольга: Нет-нет, мы не жалуемся, все у нас хорошо. Только все равно почему-то грустно.
Грустно от того, что удивительными работами сестер любуются в основном близкие и друзья, организовать персональную выставку в столице — дело затратное. Что многие пейзажи приходится рисовать по памяти, потому как выехать за город не просто проблема — огромная проблема.
Но сестры знают, когда отступает грусть-тоска: когда они берут в руки кисть или иголку с ниткой. Одним словом, когда цель замаячит где-то вдалеке, тогда, как раньше, появляется у сестер юношеский азарт — вновь бросить вызов судьбе.
И, по-моему, пришло время отправлять новую открытку: «Москва. Кремль. Путину».
Кстати
Работы сестер разлетелись по миру — друзья увезли их в Украину, Белоруссию, Австралию, Англию, Германию, Италию, Бельгию, Испанию и другие страны. Их работами восхищаются профессионалы. Художник Михаил Шемякин, узнав о талантливых девушках, прислал из Америки посылку с красками, кистями и специальной бумагой для работы с акварелью. Он написал: «Потрясен вашим истинным мужеством, стойкостью и благородной верой в Жизнь и Человека».
