Стоят, например, ворота, а за ними - ни двора, ни дома. Три отощавшие коровенки, будто горные козы, глодают кору деревьев. Кто-то заколачивает ставни своего дома, собираясь в дальнюю дорогу, а кто-то уже разбирает на дрова избу уехавшего соседа. Это здесь не считается воровством: пользоваться брошенным имуществом, переезжать с места на место, выбирая из худшего что получше, в зоне предстоящего затопления не возбраняется. Вот только новые дома строить категорически запрещено.
- Я приехала сюда с Украины 25 лет назад - строить Богучанскую ГЭС, - рассказывает Татьяна Лукьянова. - Хотела заработать на квартиру. Места понравились, я бы здесь так и жила. Но дом разваливается - то и дело приходится ремонтировать. Недавно выписала себе избу под снос, буду сама ее разбирать: хоть подворье из бревен настелю... Да что скрывать - тяжело живем. Со светом постоянные перебои. Столбы старые, ветерочек подул - повалились. А новую ЛЭП в нашу зону никто, конечно, тянуть не будет. Вода привозная, бочка в 200 литров - стоит 30 рублей. Если экономить, на неделю хватает. Но летом, чтобы огород обиходить, в неделю надо уже 5 - 7 бочек. Легче огурцов купить и ничего не высаживать...
Татьяна Николаевна - вдова, у нее две дочери и двое внуков. Старшая Наталья - учительница начальных классов. Младшая Саша учится в школе, на зиму уезжает в Кодинский интернат: в Проспихино осталась только четырехлетка. В интернате вынуждена жить и старшая внучка Вероника. Это мучает и бабушку, и мать. Вместе они мечтают перебраться в райцентр - город Кодинск. Неясно, правда, на какие деньги снимать там квартиру: заработать в деревне невозможно, а накоплений, понятное дело, нет. Остается ждать обещанного переселения.
Рабочих мест в Проспихино - раз-два и обчелся: сельсовет, фельдшерско-акушерский пункт, школа, почта, магазинчик. Без заработка жить невмочь, люди разъезжаются. Но при этом не спешат менять прописку - надеются в будущем получить жилье. Вот и получается: по документам в селе обитают 463 человека, а на деле - вдвое меньше. Как только проходит очередной слух о грядущем переселении - число жителей резко возрастает. Такая неразбериха вносит сумятицу в головы чиновников, ответственных за зону затопления: списки проживающих приходится без конца перепроверять и уточнять. Впрочем, кого винить? Людей сорвали с насиженных мест, а устроить по-человечески так и не удосужились.
Перекрывать Ангару и строить Богучанскую ГЭС начали еще в 1980 году. А годом раньше начали морально готовить людей к тому, что из родных мест придется уезжать. Проводили в деревнях сходы, рассказывали о прекрасном будущем. Предполагалось, что в новых поселках для переселенцев построят комфортабельное жилье, сохранят предприятия - фермы и лесхозы. Согласно схеме переселения вместо Проспихино и Болтурино на карте должно было появиться Новое Проспихино, вместо Паново, Усольцево, Фролово и Аксеново - Новая Усть-Кежма.
Плана придерживались до 1987 года, потом строительство ГЭС стало затягиваться. Сроки сдачи переносились: 1992 год, 93-й, 97-й... Сегодня строительная готовность "объекта" - 52 процента. Заморозили и программу переселения: спустя 25 лет из "зоны" все еще нужно вывезти более 1300 семей. Сколько им еще ждать обещанной эвакуации - никто не знает. В прошлом году госучреждение с казенным названием "Дирекция по подготовке к затоплению ложа водохранилища Богучанской ГЭС" получило из федерального бюджета около 100 миллионов рублей. Вывезли 100 семей. И - опять остановка: в 2004 году на переселение не выделено ни копейки.
- Трагизм ситуации в том, что со строительством ГЭС прекратилось финансирование на содержание района, - говорит начальник отдела "Дирекции по подготовке к затоплению" Александр Потапов. - Все эти годы людям не давали строиться, обживаться. Район ветшал на глазах: не строились дороги и мосты, объекты социальной инфраструктуры. Некоторые поселки - например, Таежный, Кежма, Паново - полностью изолированы от мира. Раньше туда хоть самолеты летали, а теперь и этой связи нет. Человек заболел, а в больницу его вывезти не на чем. Приходится заказывать вертолет в соседнем Богучанском районе, а это - сумасшедшие деньги. Даже телефона, бывает, нет. В том же Паново с 50-х годов стоит только рация...
Деревня Усольцево находится на острове, в ней остались всего две семьи. Живут натуральным хозяйством и никак не могут решить, что делать со скотиной. Впрочем, усольцевцев пока не торопят, потому что отправить бригаду на зачистку территории - тоже проблема: нужен водный транспорт. К слову сказать, "зачистить" - это спалить деревню дотла. Так в этом году поступили с Аксеново: подожгли с одного угла и караулили, чтобы не вспыхнул окрестный лес. Наверное, это очень печально, когда в плановом пожаре сгорает твоя малая родина...
Перед затоплением полагается проводить и санитарную обработку. За пределы водохранилища вывозится весь мусор. Там, где располагались нефтебазы и скотные дворы - снимают грунт, складируют его на специальных полигонах. Всю землю перепахивают, укатывают тракторами. Раньше еще и траву сеяли, теперь перестали - не до мелочей. Отдельная тема - кладбища. Погосты, которые под напором воды может размыть, переносят на новое место. Таких в Кежемском районе оказалось только три: в поселках Косой Бык, Болтурино и Аксеново. Каждую могилу в прошлом году перезахоронили. Еще 21 погост после потопа уйдет под воду. Разрушаться они не должны, поэтому переносить захоронения не будут - нет денег. Снимут только надгробные памятники и кресты - деревянные сожгут, металлические вывезут. Народ не ропщет: не до мертвых, самим бы выжить.
Скорее всего, ничего не останется и от исторических памятников. Хотя был хороший проект: создать под открытым небом музей деревянного зодчества - ангарскую деревню. Краевое управление культуры подключило к этой работе студентов исторического факультета педагогического университета, они разобрали и вывезли Селенгинскую церковь и несколько добротных изб из Кежмы. На этом все закончилось. Что-то растащили на дрова, что-то сгорело (задел краем лесной пожар). Что осталось - заросло кустарником. Александра Потапова по этому поводу даже прокуратура вызывала, но он сумел доказать, что не виноват. "Государство у нас очень строгое, - говорит Потапов. - Денег не дает, а с людей спрашивает. Боюсь, с таким финансированием мы ничего уже не сохраним".