- Игорь Иванович, как бы вы определили место Пушкина и вообще поэзии в современной жизни, в том числе и вашей?
- Пушкин - не просто литературное явление, а наша генетика, наследственность. Он растворен у нас в крови, в сознании, его знают даже те, кто не перечитывал со школьных времен. Такого нигде в мире ни с одним поэтом не произошло! Замечательно сказал Фазиль Искандер: "Господь все простит России, потому что Пушкин появился здесь". Правда, у обывателя так называемая "любовь к Пушкину" часто сводится к пошленькому любопытству: что было у Натальи Николаевны с Дантесом?
Сам я очень люблю пушкинские черновики, хотя внешне они безобразны: исчерканные страницы, хаос, через который поэт шел к гармонии. В его творчестве удивительным образом соединились такие, казалось бы, противоположности, как порядок и свобода, что редко кому удается. Ведь свобода - это река в берегах, а не мутная вода, которая несет все без разбора. Для меня Александр Сергеевич - человек, которого я как будто знал лично... Хотя, например, не могу представить, какой у него был голос, и нигде об этом не читал. Лет пять назад я собрал в одну книгу пушкинские крылатые слова и афоризмы, и она вышла с предисловием Дмитрия Сергеевича Лихачева. "Тетрадь лакейских диссертаций", "что нужно Лондону, то рано для Москвы", "перед камином надевая демократический халат", "и чином от ума избавлен" - когда это все написано!
- А как вам пришла такая идея?
- Я готовился к выступлению в Академии наук, когда мне и Фазилю Искандеру вручали премию "Болдинская осень", и выписывал какие-то пушкинские строки... Духовные ценности имеют магическое свойство: удаляясь, они увеличиваются. Хотя не знаю, будет ли так и впредь: поэзия сейчас на обочине. У меня есть об этом стихотворение:
Бессильны любимые книги,
бессильны великие мысли,
опять озверелые крики
над улицей темной повисли.
.................................................
...Бессильны Тургенев и Блок.
И Пушкин почти одинок...
- Все-таки получается, что с каждым годом для поэзии, для Пушкина остается все меньше и меньше места?
- А вдруг через несколько лет в обществе произойдут самые непредсказуемые изменения, и на смену наглости и бесстыдству придут целомудрие, красота отношений... Поэзия держит в чистоте определенное пространство, заповедную территорию, облагораживает наши мысли, речь... Лихачев писал, что поэзия - самый высокий жанр в литературе. Почему? Мне кажется, что написанное Пушкиным и другими замечательными классиками и современниками становится твоим. У стихов появляется второй автор - читатель, который "присваивает" их, проговаривая, продумывая про себя - и уже от себя. Ни у какого другого жанра нет этого великого свойства!
Тем более поэтические шедевры сопутствуют нам в любых условиях - без всяких технических приспособлений. Чтобы увидеть гениальное полотно, надо прийти в Третьяковку, Эрмитаж или хотя бы открыть альбом с репродукциями; чтобы услышать игру Башмета - сходить в концертный зал или поставить диск. А стихи, запомнившись, звучат в сознании сами по себе, и даже книга уже не нужна!
- Работа в комиссии по премии, носящей имя Пушкина, не только большая честь, но и ответственность...
- Комиссия у нас замечательная - критики, литераторы, ученые: Михаил Гаспаров, Лев Аннинский, Ирина Роднянская, Сергей Чупринин, Александр Кушнер, Сергей Фомичев из Пушкинского дома... Премия очень хорошо началась - с награждения Владимира Соколова (1995 год), да и любой лауреат - это явление в поэзии: и Вадим Шефнер, и Александр Кушнер, и Евгений Рейн... Мы выдерживаем уровень, и нет ни одного, кто награжден не по заслугам или авансом. Ведь Пушкинская премия в отличие от Государственной дается не за отдельную книгу, а за вклад в русскую поэзию. Конечно, награждены еще не все достойные, но вот лет через пять я не вижу претендентов...
- Вы считаете, что современная поэзия утратила пушкинское начало?
- Ни в коем случае! Я издал небольшую книжку "Провинциальная поэзия", отобрав стихи редкой силы, целомудренные, свежие... Их авторы - вне столичных группировок, поэтому их никто (или почти никто) не знает. Как-то меня попросили принять участие в работе жюри конкурса костромских поэтов. Рукописи были зашифрованы, и среди них попались стихи необъяснимого обаяния, какой-то небесной легкости:
Я не встречусь больше
с Леной,
но заметят рыбаки -
город под морскою пеной
зажигает огоньки,
там танцуют в темных барах,
пьют старинное вино,
в дальних странах, странных
странах
не снимается кино;
клоуны и привиденья
флаги белые несут...
Вызови мне лифт последний
И такси на страшный суд.
Потом, гораздо позже, я узнал имя автора - Дмитрий Бушуев. А какие замечательные строки Владимира Пучкова из Владимира о вороне: "Воду твердую клюет, //Ничего не понимая... //А над ним зима поет //Страшно, как глухонемая"... Или стихи Леонарда Тушинского из города Сумы:
Раскинется поле, дыша,
И я вдруг почувствую снова,
Что это пространство - душа,
Которой неведомо слово.
Полыни дурманящий йод
Вдохну, покачнувшись
нетвердо,
И в жаркие губы лизнет
Вселенной холодная морда!
...Простор! - хоть за Землю
держись...
И смейся, и плачь, - тайна,
тайна.
Как будто приблизилась
Жизнь,
И вдруг - прикоснулась
случайно...
Такие стихи доказывают необходимость поэзии. Огурцы и гении растут в Провинции. В Провинции же - я пишу это слово с заглавной буквы! - служили и служат Пушкину самоотверженные хранители его музеев-заповедников: и незабвенный Гейченко, и недооцененный Золотухин, всю жизнь отдавший Болдину...
- Получается парадокс: с одной стороны, нет достойных претендентов на Пушкинскую премию, с другой - в русской провинции живут и умирают наследники Александра Сергеевича...
- Неизвестных гениев не бывает - это, кажется, Хемингуэй сказал. Пушкин - один-единственный, это явление уникальное, божественное... Но он есть во многих поэтах - под разными именами. Когда перед Буддой возникло сорок мостов, он, чтобы не обидеть их, раздвоился, размножился и прошел по всем сорока. Пушкин сделал то же самое в поэзии, и я верю, что у нее великое будущее. Ведь русская слава - это прежде всего наша литература. Есть на севере Карелии поселок городского типа Чупа, где проходящие поезда останавливаются всего на одну минуту. Там на заборе я увидел надпись, сделанную детской рукой: "Чупа - столица белой ночи!" - и понял, что нельзя жить и ничем не гордиться.