Про царя Ивана, президента Путина и чухонку Маланью

О роли личности в истории рассуждают с незапамятных времен. И всегда эта тема удивительно актуальна. Учение о том, что ход событий определяют массы, не слишком прижилось на наших российских просторах, хотя эта мысль вдалбливалась поколениям почти весь ХХ век. Почему все произошло именно так, а не иначе? Анализируя самые разные эпохи, исследователи неизменно натыкаются на конкретного человека.

Вольфганг Биттнер. «США завоевывают Европу»

Не вся Европа предается русофобии. Книга немецкого писателя, переведенная интеллектуалом Сергеем Ромашко, риторикой про коварную Америку, незаконный переворот на Украине и мудрого лидера России близка нашим телепрограммам. Но есть и отличия. Открывают ее цитаты из Бертольта Брехта, авторские стихи («Пусть тот, кто стоит за войну, сам идет туда, где идут бои») и напоминание о том, как за океаном сжигались сочинения Фенимора Купера и запрещалась публикация Германа Мелвилла. Есть публицистические банальности вроде этой: «Смена режима в Киеве была подготовлена подрывной деятельностью на протяжении ряда лет...» Но больше Биттнер озабочен кровью в Донбассе и тем, как лживо это освещают западные СМИ. «Журналисты манипулируют общественным мнением и занимаются предельно резкой пропагандой в манере, которая тяжело оскорбляет здравый рассудок». Корреспондентка, выступившая против течения, призналась, что это «граничит с самоубийством». Отдельная глава о том, сколь неприязненно изображают на Западе президента Путина. Впрочем, не столько его и Россию защищает писатель. Он тревожится о судьбе «старушки Европы», используемой США в качестве плацдарма против русских. Благодаря американским стараниям европейцев «одарили новой войной и очагом кризиса». Известные истины выглядят свежее и убедительнее, прозвучав из уст немца.

Наум Синдаловский. «Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице»

Классические очерки, где подноготная Петербурга — Петрограда — Ленинграда тесно увязана с топонимикой. Через названия окраин, речек, набережных, мостов выстраивается живая история города и даже страны. Непосвященный удивится, узнав, к примеру, что Северная Пальмира возникла на территории Ингерманландии. Лингвистика неразрывна с географией, и все так переплетено, что разобраться, где славяне, где шведы, где финны с ижорцами, весьма затруднительно. Как бессмысленно искать и этнических врагов. Уж лучше заняться поиском общих корней. Вспомнить, что гражданской женой Петра I была чухонка Маланья, родившая мать российского императора Петра III Анну и императрицу Елизавету. Чтобы выяснить, почем фунт лиха в Северной столице (кстати, «лихо» — это мясо по-фински), автор нещадно пользуется городскими преданиями, анекдотами и уличными репликами.

Фридрих Горенштейн. «На крестцах»

Одно из главных литературных событий сезона. Хотя прочесть эту пьесу, имитирующую русский язык XVI века, — труд не из легких. Притом что «Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного» в 16 действиях и 142 сценах сокращены наполовину. Выдающийся советский прозаик, больше известный сценариями фильмов «Солярис» и «Раба любви», работал над этой книгой около 10 лет, а потом два года диктовал на магнитофон, совершив лингвистический (и не только!) подвиг. Речь о переломных для страны («крестцы» — это и есть «перепутья, перекрестки») годах, когда Иван Грозный, подчинив демократический Великий Новгород и удавив митрополита Филиппа, избрал «монголоидное» развитие России. Жестокий и неординарный правитель, который на равных рассуждает об античных философах с итальянским посланником, а в следующей сцене отправляется в пыточную камеру на работу... Кстати, именно Иван Грозный и его эпоха были предметом особого, глубокого интереса Иосифа Сталина.