Известный писатель – о новом конкурсе детективов и разнице между преступлением в книге и в жизни
Набирает обороты литературно-кинематографическая премия «Русский детектив», учрежденная одноименным телеканалом. В ней будут отмечены лучшие детективные книги года и экранизации этого популярного жанра. Сбор заявок шел в апреле-мае. 10 июня они будут представлены на сайте премии, где по 20 августа пройдет народное голосование, в сентябре нам объявят короткий список претендентов, который в течение двух месяцев будет изучать жюри, чтобы в ноябре назвать имена лауреатов. Среди арбитров — известный писатель, автор более 50 книг и сценариев, ученый-криминолог, заслуженный юрист России, полковник милиции в отставке, почетный сотрудник МВД Данил Корецкий. Так что чтением мой собеседник будет обеспечен!
— Данил Аркадьевич, наверняка вас зовут во многие проекты — почему вы выбрали этот?
— Потому что знаю, как часто в нашем жанре способный автор, увы, не может пробиться к читателю, в то время как некоторые совершенно беспомощные произведения заполняют прилавки и даже экранизируются. Участие в жюри — способ как-то повлиять на ситуацию. Да и просто интересно — знакомиться с новыми сочинениями и именами. Несколько лет назад довелось быть председателем жюри на конкурсе фантастических рассказов, созданных детьми и подростками. Прочитал порядка 25 вещей, написанных ребятами в возрасте 14-18 лет. Прошла и очная встреча с авторами, разбор их работ, беседа о том, как выбирать и раскрывать сюжет. Ребята задали кучу вопросов, что говорит о серьезном увлечении литературой.
— 25 рассказов прочесть — уже нагрузка, а вдруг на новом конкурсе придется читать 25 романов? Кстати, с какой скоростью вы читаете?
— В бытность подростком засекал — минута на страницу. Сейчас — не знаю, мне важнее, сколько страниц в день могу написать. Никому не говорите, но чтобы оценить произведение, не обязательно читать его от корки до корки. По поговорке: чтобы узнать, вкусен ли борщ, не надо съедать всю кастрюлю... В середине восьмидесятых я привез в Москву свой первый роман «Смягчающие обстоятельства». Товарищ познакомил меня с известным писателем-историком Юрием Федоровым. Тот заглянул в толстенную рукопись и сказал: «Буду вас поддерживать». Пояснил: «Чтобы составить мнение о книге, надо прочитать первую страницу, последнюю и из середины». И от режиссеров я слышал, что достаточно посмотреть пять минут фильма, чтобы определить его качество. Хотя, конечно, если хочешь в полной мере насладиться слогом и глубинным смыслом книги, то читать ее надо досконально. Другое дело, что такие сочинения попадаются редко. Вот чтобы отсеять балласт, и существует первый, облегченный способ чтения.
— А если отвлечься от конкурса, то для собственного удовольствия много читаете?
— Кроме научной литературы, сейчас уже почти ничего: когда написано 56 книг, то устаешь от текста. Заканчивая работу над очередным романом, несколько недель отдыхаю и смотрю фильмы, благо сейчас можно найти в интернете практически любой. По инерции еще покупаю книги, но они стоят на полке в ожидании своего часа. А читаю, когда просят, или если вокруг какой-то книги поднимается шум, суматоха.
— Свое первое произведение помните?
— Первый свой рассказ, научно-фантастический, я написал в 12 лет и послал его на конкурс в газету «Известия». Получил обратно с разгромной рецензией. Потом много раз его у меня просили издатели, но, увы, он потерялся. И первая публикация тоже была связана с фантастикой — в 1968 году в «Технике — молодежи», я тогда учился на юрфаке РГУ. И в последнее время у меня вышли несколько фантастических книг. Но интерес к этому жанру сейчас падает, по крайней мере в сравнении с криминальной темой. А вообще наиболее востребован женский роман. Объясняют это тем, что женщины, во-первых, в силу своей природной мечтательности более склонны к беллетристике, а во-вторых, они меньше пьют и курят (в последнее особенно хочется верить). И на сэкономленные деньги покупают книги, в которых такие же, как они, дамы добиваются успеха, любви и счастья. Ориентируясь на женскую аудиторию, я написал «Лабутены для Золушки», роман вызвал интерес, занимал высокие позиции в рейтингах. Сейчас в типографии продолжение — «Алмазы для Золушки». Впрочем, это не в чистом виде женский роман — думаю, мои постоянные читатели-мужчины тоже найдут там для себя интересные вещи.
— Ваши книги неоднократно экранизировались. Какая из экранизаций — самая любимая?
— «Оперативный псевдоним», где режиссеру Игорю Талпе удалось перенести на экран атмосферу романа. К сожалению, Игорь рано умер, как раз перед началом работы над продолжением сюжета. Этот фильм шел одновременно с «Бригадой» и по рейтингам занимал второе после нее место, хотя по бюджету был в четыре-пять раз скромнее.
— В экранизации вашего роман «Рок-н-ролл под Кремлем» вы играете эпизодическую роль генерала. Как такое получилось?
— Путь на съемочную площадку вышел извилистый. В «Антикиллере» мне предложили сыграть начальника колонии, который выпускает главного героя, Лиса, на волю и дает ему напутствие. Я тогда отказался: у действующих офицеров МВД не принято сниматься в кино, да и неловко было становиться в один ряд с прекрасными актерами — Ульяновым, Шакуровым, Бортником. Когда снимали «Оперативный псевдоним», то режиссер, начинавший работу, предложил мне сыграть не очень большую по метражу, но чрезвычайно важную роль отца главного героя — двойного агента, менявшего разведки, но не изменившего любви к собственному сыну, ради спасения которого он не пожалел своей жизни. Я согласился с радостью, но и с опаской — уж очень сложная драматургия... Но затем у фильма сменился режиссер. Игорь Талпа про нашу договоренность с предшественником ничего не знал, я не напоминал, и эту роль прекрасно сыграл Леонид Кулагин.
Когда же снимался «Рок-н-ролл под Кремлем», я уже закончил службу, был гражданским человеком и сам попросился в сериал. Досталась небольшая роль генерала — начальника управления ФСБ Москвы. Помню, как актер, с которым мы работали в одной сцене, спросил: «Ну, как вам актерский хлеб?» Я ответил: «Тяжелый».
— Польстили?
— Судите сами. Четырехсерийный фильм сняли за 45 дней. Загримированные актеры по несколько часов сидят в душнейшем офисе, ожидая вызова. Отсняли одну сцену, на площадку выходят задействованные в следующей, и так далее. Конвейер. Чисто физически тяжело, а добавьте сюда эмоциональную нагрузку, связанную с перевоплощением... Меня, правда, отсняли без очереди. Но все равно съемки крохотной роли, которая занимает две-три минуты экранного времени, длились больше двух часов. Сначала восемь дублей общего плана, потом восемь дублей каждого актера отдельно (а в любой из сцен участвуют двое-трое актеров). Зато фильм имел высокий рейтинг, его показали за год больше раз, чем знаменитый «Антикиллер». И если бы мои книги и дальше экранизировались, я бы, может, попросился еще на какую-нибудь небольшую роль. Но потом два фильма не сняли в договорные сроки, а других лент у меня пока не было.
— Насколько вам как писателю важен ваш опыт работы следователем?
— Очень важен, поскольку знание предмета позволяет соблюдать точность в деталях: как войти в следственный изолятор, вызвать задержанного на допрос, провести очную ставку или следственный эксперимент. Если автор не знаком с профессией, книга, как правило, получается плоской, а то и просто глупой.
— Использовали ли вы в своих книгах реальные истории?
— Да, очень много. Но только значительно изменяя: большинство преступлений однообразны, унылы и примитивны, да и способы их раскрытия, как правило, незатейливы и стандартны. Чтобы читателю было интересно, надо взять сюжетное зерно реальной истории и облечь его в увлекательную литературную форму. Например, в «Антикиллере» я соединил обстоятельства сразу ряда преступлений. И вот вам любопытная реакция на книгу. В институте МВД у меня учился дежурный одного из райотделов. Он сказал, что вещь жизненная, так как ему лично пришлось выезжать на два подобных случая. Хотя только один из эпизодов книги, о которых речь — тот, что с заминированной машиной авторитетного бизнесмена, произошел в действительности, а второй — убийство в квартире — придумал я сам. Но это типовое преступление, каких случаются десятки, и мой слушатель, конечно, выезжал не на одно такое, и вот вымысел и реальность в его сознании совпали.
— Важно ли при писательской работе вдохновение?
— Когда работаешь профессионально, ждать его некогда. Есть договор с издательством, в нем указан срок, поэтому, не дожидаясь визита капризной музы, садишься и пишешь. Тем более что муза, захоти она меня посетить, могла и упереться в закрытую дверь: я всю жизнь работал в правоохранительных ведомствах, преподавал, занимался наукой. Литература была лишь параллельным делом. Писатель в классическом понимании обычно ведет другой образ жизни. Один мой хороший знакомый жил на даче, утром гулял по саду, кормил ежика, лису, сойку, только после этого несколько часов писал... Затем ехал в Москву, утрясал дела с издателями, шел в ресторан Центрального Дома литераторов, обедал, встречался со знакомыми, поздно вечером возвращался к себе — чтобы на другой день повторить весь этот распорядок... Правда, сейчас, когда я вышел в отставку с милицейской службы, да и научной работы стало поменьше — свободного времени прибавилось и у меня, в год я теперь могу написать три книги, а раньше на одну уходило два-три года.
— Что пишете?
— Вообще-то я уже зарекся раскрывать планы. Вот рассказывал журналистам про «Лабутены для Золушки», и это эффектное название у меня похитили, поставив на какой-то самопальный текст в интернете. Моих намерений это не поменяло — оригинальный заголовок закреплен в договоре. Однако все равно — неприятно. Но для «Труда» сделаю исключение — рассказу немного о новой книге. Она называется «Горячий угон». Профессиональный угонщик похищает машину, из которой час назад был застрелен крупный бизнесмен. И находит в салоне сим-карту от телефона, на которой записан разговор киллера с заказчиком — руководителем местной ОПГ. И образуется треугольник — угонщик, киллер, главарь ОПГ. Если все будет нормально, месяца за три-четыре эту книгу напишу.
— Вы сказали, что научных занятий стало меньше — отчего?
— Почти все, что хотел, уже исследовал, разработал даже новое направление в науке — криминальную армалогию (об использовании оружия в преступлениях), довел всех аспирантов до кандидатских степеней, недавно ученица и докторскую защитила. Но поскольку продолжаю работать в университете, то сегодня, например, дистанционно вел занятия, вчера несколько часов выступал перед студентами Уральской юридической академии. Изучаю особенности современной преступности и адекватность реакции на нее государства. Сейчас все чаще говорят о наступившей «новой реальности», а я поднял эту проблему еще несколько лет назад в статье «Новая нормальность в общественном сознании и юриспруденции: норма или патология?».
Речь о явлениях, которые всегда считались выходящими за грани нормального, но в настоящее время получили столь широкое распространение, что стали привычными и даже претендуют на статус новой нормы. Косвенное признание этого — «смягчающая» терминология: взрыв газа превратился в «хлопок», катастрофа вертолета — в «жесткую посадку», наводнение — в «подтопление»... Или возьмем коррупцию — под бесконечные мантры о борьбе с этим злом его размах только растет и измеряется уже миллиардами рублей — замечу, не в сумме дел, а в рамках одного уголовного дела. Дел же этих сотни, и они охватывают не только криминальный мир в привычном смысле слова, но и высокопоставленных представителей правоохранительных структур, министров, губернаторов, мэров... Или — такая имитация юридической деятельности, как предложенный сейчас законопроект о повышении возраста, с какого можно покупать спиртное, с 18 лет до 21 года. На основании какого исследования предлагается эта мера? Почему не 25 или 30? И вообще на повышении ли возраста покупающих надо делать упор? У нас в каждые новогодние праздники от употребления непищевых спиртосодержащих жидкостей получают отравления около 2000 человек, погибают несколько сотен. Вне зависимости от того, сколько им лет. Вот с каким злом надо бороться! Но отучить людей пить суррогаты труднее, чем принять очередной хлестко звучащий закон.
Это все и попадает в категорию «новой нормальности». Так же как многие вещи, случившиеся уже в нынешнюю пандемию. Например, когда правильную в общем идею самоизоляции сводят на нет, выдавая пропуска людям, не прошедшим тест на коронавирус, когда контроль этих пропусков приводит к скоплению людей в очередях, когда машины скорой помощи с больными людьми ждут по восемь часов, чтобы пройти пункт проезда в госпиталь... Все это безусловно ненормально с точки зрения фундаментальных правовых принципов и обычной человеческой морали, но стало слишком привычно. p>
— Как в вашем Ростове -на-Дону обстановка с коронавирусом?
— По напряжённости — средняя, но ослаблять меры самоизоляции, по-моему, не надо спешить. По крайней мере я исправно сижу дома. Выхожу в магазин раз в три дня. Это превращается в целое событие — надо смазать нос противовирусной мазью, надеть маску и перчатки. Вернувшись домой, помыть руки и лицо, промыть нос, вывесить на балконе одежду, продезинфицировать покупки. Немного напоминает поведение сталкера в Зоне — помните у Стругацких? Но домоседство не угнетает. Я же говорил вам — раньше муза могла не застать меня дома. Теперь у нее больше шансов...