Умер режиссер Себастьян Аларкон. Публикуем интервью из архива нашего кинообозревателя
Человек уникальной судьбы, «русский чилиец», как его называли, он жил на две страны. Любил свою родину — Чили. Любил СССР и Россию, где снял свои главные фильмы. Это интервью я взял у Аларкона между его переездами из Чили в Россию и обратно.
— Себастьян, мы знакомы не один десяток лет. С тех пор, как на Московском кинофестивале был показан и премирован ваш фильм «Ночь над Чили». Но давайте начнем с самого начала. Напомните, как вы оказались в СССР.
— О, это давняя история. Я родился в Вальпараисо в бедной семье, мои родственники были коммунистами. Вскоре после прихода к власти Альенде они посоветовали мне отдать документы в только что созданный институт дружбы между Чили и Советским Союзом. Я рос политически безграмотным парнем, понятия не имел, что за страна такая — СССР. Слышал только, что был какой-то Ленин. И, разумеется, я не говорил по-русски. Тем не менее в числе 30 молодых чилийских ребят я полетел в СССР учиться на инженера. Это был, конечно, абсолютно авантюрный поступок.
— Инженером, как я понимаю, вы так и не стали.
— Эта профессия меня совершенно не интересовала. Когда я оказался в Москве, первым делом пошел искать ВГИК, поскольку с детства бредил кинематографом и даже успел поучиться в киношколе при Чилийском университете. Меня заставили сначала подучить язык, а через год приняли в мастерскую известного режиссера-документалиста Леонида Кристи. У меня, конечно, были огромные пробелы в образовании, но я старался воспользоваться уникальными возможностями, которые давал ВГИК — в то время, безусловно, лучшая киношкола мира. В 1973-м я оказался на практике у классика документалистики Романа Кармена, который работал над лентами о Латинской Америке. А тут как раз в Сантьяго случился путч, к власти пришел Пиночет. И Кармен, отложив другие замыслы, срочно стал делать фильм о Чили, а меня взял своим помощником, по сути, мальчиком на побегушках.
К Кармену стекалось огромное количество снятой в Сантьяго иностранной хроники, он спешно монтировал из нее фильм. Что-то, естественно, летело в корзину. У меня болела душа по поводу событий на родине, и я стал внимательно рассматривать обрезки пленки, узнавая знакомые улицы, дома. И неожиданно для себя из «неликвидов» начал монтировать собственный фильм, перемежая чилийскую хронику съемками в Москве. Показал свою работу Кармену. Тот сначала удивился, но потом помог завершить мне эту скромную картину, которая завоевала Гран-при международного фестиваля в финском Тампере. Потом я получил приз вгиковского фес-тиваля за дипломный фильм «Три Пабло», так что к моменту окончания института я был подающим надежды режиссером-документалистом.
— А как в вашей судьбе появилось «большое» кино? Ведь в то время документалисту снять игровой фильм было не просто.
— Кармен подолгу разговаривал с людьми, которые приезжали из Чили, прошли через пиночетовские застенки. А я ему эти беседы переводил. Переосмыслив услышанное, я написал сценарий, но что с ним делать, не знал. Мой старший товарищ, режиссер Эльер Ишмухамедов, автор замечательных фильмов «Нежность» и «Влюбленные», надоумил меня сходить к Борису Павленку, который был в то время зампредседателя Госкино. И вот, набравшись нахальства, с бутылкой чилийского вина я отправился в высокий кабинет.
На мое счастье, Павленок к тому времени побывал в Чили, встречался с Альенде, поэтому внимательно отнесся к моему замыслу. И, несмотря на то что на «Мосфильме» уже снимался фильм на схожую тему — «Кентавры» в постановке выдающегося Витаутаса Жалакявичюса, — мне, юнцу, документалисту, да еще иностранцу, дали возможность снять свой первый игровой фильм. Съемки за рубежом тогда практиковались крайне редко, и нам нужно было найти Сантьяго в пределах СССР. Объехали всю Среднюю Азию, Прибалтику — ничего похожего. И только в старом Баку нашли несколько улиц, отдаленно напоминавших Сантьяго. Там и начали снимать. Так появилась лента «Ночь над Чили»:
— ...Которая наряду с картиной Георгия Данелии «Мимино» была представлена в конкурсе ММКФ.
— Не открою большого секрета: в те времена советской картине обязательно давали один из трех главных призов. В тот раз мнение жюри разделилось. Об этом мне по секрету рассказал член жюри, кубинский режиссер Умберто Солас. Одни считали, что надо отметить «Мимино», другие прочили в победители «Ночь над Чили». И я имел наглость подойти к Георгию Данелии и заявить, что моя картина лучше, чем его «Мимино». «Конечно, конечно», — примирительно ответил муд-рый Георгий Николаевич. Он отнесся к нахалу и сопляку, каким я был, с редким пониманием. В итоге жюри приняло правильное решение, присудив Золотой приз замечательному «Мимино». А мне в утешение дали спецприз. Тем не менее эта награда сыграла огромную роль в моей судьбе. Благодаря пришедшей ко мне некоторой известности я получил возможность остаться в СССР.
— А вы хотели остаться?
— Очень. Иногда я думаю: как случилось, что, приехав из капстраны, не зная советской действительности, я так быстро адаптировался к новой для меня среде? Думаю, дело было в том, что в Чили я пять лет провел в духовной семинарии. Совсем как ваш Сталин. Поэтому, оказавшись в СССР, я быстро приноровился к здешней жизни. А она была аскетичной: мало продуктов, трудно купить приличную одежду. Но для меня это не составляло проблемы. Тем более, жизнь пошла своим естественным чередом. Я женился на русской девушке, успел развестись, вновь женился, дети появились:
— Да и фильмы у вас пошли косяком!
— Мне выпало счастье работать на «Мосфильме» в его золотую пору — в одних павильонах с Бондарчуком, Данелией, Тарковским, Панфиловым, Михалковым, Соловьевым... Я не знал простоев, выпускал картину за картиной. Сначала оказался в тисках политического кино — после «Ночи над Чили» снял «Падение Кондора» и «Санта Эсперанса». Но тут в моей судьбе случилась знаковая встреча с Александром Адабашьяном, ставшим моим постоянным сценаристом и верным другом. Благодаря ему я понял, что кино — это не только и не столько политика. Это еще и умение закрутить увлекательный сюжет, создать интересные характеры, раскрыть потенциал актеров.
Вместе с Адабашьяном мы сделали фильмы «Выигрыш одинокого коммерсанта», «История одной бильярдной компании», «Испанская акт-риса для русского министра», «Агенты КГБ тоже влюбляются», успев поработать в разных жанрах и стилях — тут и комедия, и драма, и триллер. Я пел как птица, не думая об окупаемости своих картин в прокате, не заботясь о завтрашнем дне — он казался мне, как и положено советским людям, безоблачно прекрасным. Так продолжалось вплоть до развала СССР. Вскоре кино напрочь остановилось, и я остался в чужой, как выяснилось, стране без работы, без средств к существованию.
— Как выживали?
— Брался за любую работу. С отчаяния даже занялся бизнесом, импортировал рыбные консервы из Чили. Но меня, как водится, кинули российские партнеры. И мне не осталось ничего другого, как в 1998-м уехать на историческую родину. В России мне нечем было кормить детей, а там хоть фрукты на каждом шагу, солнышко светит 250 дней в году.
— Легко далось это решение?
— Тяжело, очень тяжело. Перед отлетом в Сантьяго меня одолевал кошмарный ужас. Я ведь к тому времени совсем оторвался от чилийских корней, думал на русском, мне и сны русские снились. И в Чили меня никто не ждал с распростертыми объятьями. За 10 лет написал 18 сценариев, но поставил там всего две картины. Поэтому решил вновь вернуться в Россию.
— Сами-то кем себя сегодня чувствуете: чилийцем, русским?
— Моя душа разрывается пополам. Я вернулся в Чили, но там я чужой, меня называют русским. По своей ментальности я и впрямь уже скорее русский. Интеллектуально я сформировался здесь, воспитан на русской культуре, на русской классике. Мои любимые писатели — Достоевский, Чехов, Шукшин, Набоков, Булгаков: А какой в России театр, музыка, кино, какое количество благодатных альтернатив! В Москве я бываю по-настоящему счастлив, здесь я дышу полной грудью, здесь подпитываюсь сумасшедшей энергией. Мне даже русский мороз не страшен!
— И последний вопрос. Ваш фильм «Ночь над Чили», поставленный в СССР, был проклятием Пиночету. После развала СССР вы вернулись в Чили, прожили там кусок жизни. Каково сегодня ваше отношение к этой уже исторической фигуре?
— Общественное мнение по отношению к Пиночету в Чили до сих пор расколото. Я отношусь к тем, кто старается увидеть две стороны медали. Успех той экономической модели, которую насаждал Пиночет, я признаю. Страна до сих пор движется по проложенному Пиночетом курсу и развивается вполне успешно. Но цена, которую заплатил чилийский народ за избавление от коммунизма, оказалась трагически высокой. Я не могу простить Пиночету, что он пролил столько крови. Как не могу простить подобные злодеяния всем диктаторам мира, будь то Муссолини, Гитлер, Сталин, Сомоса...
Кроме того, неопровержимо доказано, что Пиночет украл из чилийской казны несколько десятков миллионов долларов. Здесь, в России, в ответ на это только пожимают плечами: разве это деньги? Но от этого Пиночет не перестает быть вором и убийцей. И потому для меня он навсегда останется отрицательным персонажем мировой истории...