С Героем Советского Союза генерал-полковником авиации в отставке Алексеем Николаевичем Катричем мы встретились в его московской квартире на Мосфильмовской. Алексею Николаевичу идет 85-й год, но выглядит он моложаво, подтянуто, рассказывает звонким голосом:
- В тот день мне выпало одному без ведомого патрулировать подступы к Москве на МиГ-3. Уже на весь фронт прогремела весть о ночном таране Виктором Талалихиным фашистского самолета. Был опубликован и указ о присвоении звания Героя Советского Союза летчикам Здоровцеву, Жукову и Харитонову за таранные удары в ленинградском небе. Внутренне к применению такого тактического приема был готов и я. Заранее многократно обдумывал, как его провести, чтобы и фрица завалить, и себя не угробить вместе с машиной. По всем прикидкам выходило, что нужно винтом своего самолета, как пилой, обрезать задний стабилизатор фашисту. Для такого "классического тарана" требуются хладнокровие, выдержка, точный глазомер.
В тот день мне повезло четырежды. Во-первых, я издалека заметил инверсионный шлейф, тянущийся с запада на восток, к столице, на высоте примерно 8 тысяч метров. А здоровье позволяло мне тогда летать без кислородной маски и выше. Я нагнал фашиста, забравшись на девять тысяч. Это был "Дорнье-217" - двухмоторный разведчик, экипаж из четырех человек. Он фотографировал железную дорогу Ленинград - Москва. Значит, следом придут бомберы и парализуют "железку". Во-вторых, солнышко светило мне в затылок, а фрицам в глаза, они меня не видели! Третье везение - первой же очередью я поразил их стрелка и один мотор, и они кинулись наутек. А у меня конфуз - заклинило пулемет! Принял решение - таранить. Если погибну - четверых на тот свет за собой утащу. И тогда мне повезло в четвертый раз. Провел в уме молниеносный расчет, вспомнил опыт парадов на Красной площади, когда мы шли точно на метр друг от друга, и зашел сверху, справа, чтобы обломки "Дорнье" не коснулись моей машины, рубанул винтом по его стабилизатору. Скрежет металла, встряска всей машины. Все. Фашист пошел вниз и упал где-то у города Зубцы, а я - на своем еле дышащем моторе дотянул до Мигалова под Калинином и сел как положено. Прибежавший полковой фотограф снял меня у покореженного винта. А через два часа авиатехники сменили винт, и я снова - в небо.
Вскоре по радио читали Указ о присвоении Катричу звания Героя. Услышали об этом известии на оккупированной Харьковщине партизаны и помчались с радостной вестью к леснику Николаю Григорьевичу Катричу, что спасал в глухоманях сотни людей от угона в фашистскую неволю. Услышала из "черной тарелки" о подвиге мужа и молодая жена Тамара, эвакуированная в уральский городок. Заплакала навзрыд, обнимая грудничка Бориску. "Что же ты плачешь? - удивились прибежавшие поздравить ее соседи. - Радоваться надо!" А она сквозь слезы: "Как же радоваться, когда он столько пережил!"
Но сам Катрич считает, что вовсе не тогда, идя на таран, а позже, в ноябре 1941 года, он пережил самые страшные минуты. Летел на "Яке", построенном на средства саратовского колхозника Ивана Дмитриевича Фролова, и, видно, был заговоренным тот подарок. Сбив "юнкерс", начиненный бомбами для Москвы, Катрич возвращался с почти пустым боезапасом в Клин, когда налетели на него два "мессера" и атаковали поочередно, не жалея патронов. Катрич с трудом уходил от обстрела. В какой-то миг потерял ориентацию. И вдруг внизу, где-то вблизи Ленинградского шоссе, спасительным маячком блеснула белая церквушка. Выручай, голубушка! Катрич завернул вокруг церкви крутой вираж, немец - следом и, не удержав высоты, врезался в землю! Второй поспешно ушел на запад.
После войны Алексей Катрич не раз ездил по окрестностям "Ленинградки", отметив на карте памятную пядь подмосковной земли кружком, - искал свою спасительницу, чтоб поклониться. Не нашел.
В 1943-м, после освобождения Харьковщины, Октябрьский лесхоз собрал более 300 тысяч рублей на постройку трех самолетов для полка, в котором летал их героический земляк, сбивший к тому времени уже 10 вражеских самолетов. На вручение "ястребков" в Москву приехали с харьковской делегацией отец и мать Катричи (на фотоколлаже - в левом верхнем углу). На одном из самолетов Алексей сбил еще 4 фашистских аса.
После войны Катрич командовал полками, дивизиями, армией, учился в военных академиях, стал замом главкома ВВС СССР по боевой подготовке, и сам лично ночами, вспоминая уроки войны, писал "Курсы боевой подготовки" для всех родов военной авиации. В 60 лет его назначили первым заместителем министра гражданской авиации Бугаева, любимца Брежнева, и с 1973 по 1987 год генерал Катрич вводил строгую военную дисциплину в аэрофлотовской вольнице, снизив аварийность до минимума.
Сегодня Алексей Николаевич на заслуженном отдыхе. Все свободное время он с увлечением штудирует литературу по истории авиации и двух мировых войн.
- Знаете, какой исторический факт меня больше всего поразил? - спросил он, когда мы уже прощались. - Оказывается, в истории авиации зафиксировано более 600 воздушных таранов. И все они осуществлены летчиками России - от первого, совершенного легендарным Петром Нестеровым в 1914 году, до последнего, выполненного Валентином Куляпиным в 1981 году в небе Армении при задержании самолета-разведчика. В этом славном списке есть имя Алексея Катрича.
ПОЗДРАВЛЕНИЯ ВЕТЕРАНАМ
Мэр столицы Юрий Лужков вручил ветеранам памятные знаки "60 лет битвы под Москвой". В торжественной церемонии приняли участие 56 ветеранов.
Ю.Лужков назвал битву под Москвой "великим сражением, поскольку эта битва во многом определила дальнейший ход Великой Отечественной войны".
По его словам, в 1941 году добровольцами защищать столицу ушли более 500 тыс. москвичей. Они воевали на фронте, рыли окопы и устанавливали противотанковые ежи.
В тот период на военные рельсы было переведено 85 процентов промышленных предприятий столицы.