И все же войска вырывались из фашистского кольца, собираясь для решительной схватки на Волге. Правда, это были уже не те части и соединения, что все еще числились в документах Ставки. Лишь 600 человек из 12 тысяч бойцов насчитала после "донской мясорубки" 33-я стрелковая дивизия. 87-я гвардейская, 192-я, 184-я, 98-я стрелковые дивизии, 40-я танковая бригада, 20-я мотострелковая бригада смогли сохранить менее половины своего состава. Большая часть солдат и офицеров полегла на поле боя, но десятки тысяч угодили в фашистский плен.
Некоторые военные историки считают, что пленных, как и погибших, в эти месяцы было бы гораздо меньше, если бы не приказ Сталина N 227, более известный под названием "Ни шагу назад!". Командиры боялись отвести свои части, даже если этого требовала обстановка на передовой. Отсюда и неоправданные потери.
Для содержания военнопленных гитлеровцы организовали вблизи Сталинграда 47 концлагерей, в которых находилось около 70 тысяч человек. Трагическая судьба узников по сию пору до конца неизвестна. В советское время об этом не принято было распространяться. Даже памятными знаками были отмечены места нахождения лишь трех лагерей. Ни в военкоматах, ни в архивах не найти никаких сведений о местах захоронения пленных. А ведь погибло их за колючей проволокой более двадцати тысяч. Но это цифры очень приблизительные.
Заключенных в этих концлагерях, как правило, не кормили вовсе. Питались узники чем попало, разыскивая в полях неубранное зерно, полусгнившие овощи. Иногда охранники давали ведро воды, швыряли мешок с испорченной крупой. Люди умирали от голода, болезней, незаживающих ран. Гитлеровцы не утруждали себя захоронением погибших. Их просто сваливали кучей рядом с больными и изможденными, однако еще живыми людьми.
Жутко рассказывать об этом, но обезумевшие от немыслимых страданий и голода узники лагерей порой теряли человеческий облик. Вот что записал 27 января 1943 года в своем блокноте специальный корреспондент Совинформбюро Г. Пономарев, прибывший для ознакомления с работой Чрезвычайной следственной комиссии, созданной советскими органами власти после обнаружения лагерей: "Людоедство, которое имело место в лагере N 205 в Питомнике, приняло чудовищные размеры. Люди, похожие на диких зверей, производили потрясающее впечатление, трупы лежат вперемешку с живыми, живые пожирают мертвых... Военнопленные ели у мертвых почки, сердце, легкие... "
Так было не только в 205-м. Вот свидетельство Евгения Герцева, тогда молодого лейтенанта, командира роты 422-й стрелковой дивизии:
- Перед нами, - вспоминает он момент освобождения лагеря под селом Алексеевка, - лежали и стояли скелеты, обтянутые кожей. Глаза их чернели глубоко в черепе, кости пальцев длинными палочками лежали на груди. Рваные солдатские шинели висели на костях, ноги обернуты тряпками... Умрет товарищ (а их голодной смертью умерло более половины лагеря) - у него вынимали печень и прямо в сыром виде ели. Огня у них не было...
Та же чрезвычайная комиссия установила, что только в этом лагере погибли четыре с половиной тысячи человек.
Похоже, издевательства над пленными становились для охранников забавой, которой они предавались ежедневно. В акте комиссии, осмотревшей лагерь у хутора Липовка, говорится: "Военнопленные спали на земляном полу в таком виде, в каком он остался после угона оттуда свиней. Подстилать солому запрещалось. Как только наступили морозы, с военнопленных снимали одежду и обувь. У многих были отморожены конечности".
Добавим, что при отступлении из хутора гитлеровцы облили бензином оставшихся 24 человек и подожгли их заживо.
Впрочем, там, где пленные нужны были врагу для тяжелой работы - по 14-16 часов в день на строительстве дзотов, блиндажей, обустройстве аэродромов - их все-таки подкармливали, а также выдавали по пол-литра воды на человека. Несколько тысяч узников были отправлены на сооружение железобетонных шахт для сверхмощного осадного орудия калибром 806 мм (фашисты назвали его "Дора"). Когда работы были выполнены, всех пленных тут же расстреляли - для сохранения секретности.
Вот так продолжалась война для тех, кто не по своей воле оказался в плену. Как ни странно, положение их усугубил сам советский Верховный Главнокомандующий. Известно, что запрос Международного Красного Креста о помощи советским военнослужащим, оказавшимся в германском плену, Сталин игнорировал, исходя из собственной установки - "это не красноармейцы, а изменники и предатели".
Перед оказавшимися в плену вставал трагический выбор. Либо пойти на службу к немцам, либо встретить смерть за колючей проволокой. Вызвавшихся стать санитарами, прачками, переводчиками расконвоировали, позволили свободно передвигаться по населенному пункту и даже получать продовольственный паек и медицинскую помощь. Особыми льготами пользовались те, кто выбрал службу в полиции, охране лагерей.
Но немногие решились купить себе жизнь ценой измены. Подавляющее большинство предпочитало умереть, но остаться верными Родине. А те, кто дожил до освобождения и мог встать в строй, просились в действующую армию, чтобы отомстить за боль и унижения, за гибель товарищей. Командующий 21-й армией генерал-лейтенант Иван Михайлович Чистяков отобрал восемь тысяч бойцов из числа освобожденных близ поселка Гумрак и, сформировав восемь батальонов, вооружил и отправил в дивизии. Впоследствии командарм хорошо отзывался о боевых успехах бывших пленных. А от командования получил... выговор. Однако никогда не жалел о своем поступке.
К сожалению, судьба большинства освобожденных из фашистской неволи оказалась иной. Они снова попали в лагеря - теперь уже отечественные. Им, оказавшимся в плену из-за стратегических просчетов Верховного командования, довелось дважды расплатиться за последствия сталинского приказа N 227.