«Труд» раскрывает некоторые тайны советской цензуры
Хотя формально в СССР такого явления, как «цензура», не существовало, и в публикациях, посвященных советской действительности, данный термин нельзя было использовать, однако имелась организация под названием Главлит, занимавшаяся именно цензурой. Некоторые подробности о работе этой совершенно закрытой государственной структуры удалось узнать уже в наше время от одного из бывших ее руководителей Владимира Симанькова.
Владимир Симаньков работал в Главлите с 1947 года на протяжении 44 лет. Долгое время занимал должность начальника 3-го управления, которое контролировало всю литературу, издававшуюся на периферии.
— Мне доводилось слышать, что в СССР было чуть ли не 100 тысяч цензоров. Но это заблуждение: в системе Главлита никогда не числилось больше 2400 человек, — уточнил Владимир Яковлевич. — В нашем «департаменте» работали по девяти направлениям. В том числе проверяли сценарии для новых кинофильмов и спектаклей, контролировали вывоз рукописей за рубеж и ввоз иностранных изданий, рассылали приказы об изъятии литературы из библиотек... Но больше всего времени уходило на проверку готовящихся к изданию книг, брошюр, журналов и даже новых этикеток для бутылок со спиртным, для спичечных коробков. В среднем только по нашему 3-му управлению в год запрещалось цензорами от 10 до 30 тысяч публикаций.
Существовало два этапа проверки: предварительный контроль на всех стадиях подготовки к печати и контроль последующий, когда цензоры вычитывали уже отпечатанные книги и брошюры. Важнейшей задачей Главлита была охрана госсекретов. Даже материалы, издававшиеся для служебного пользования, нас обязывали проверять. Дело в том, что эту спецлитературу после списания рубили на станках и продавали как макулатуру, в том числе и за рубеж. И нам доводилось обнаруживать секретные сведения во «внутренних» изданиях различных ведомств и организаций. Помню, например, случай, когда ленинградское отделение Госбанка выпустило список своей клиентуры, и там оказались упомянуты многие «закрытые» предприятия.
Изначально был подготовлен государственный перечень секретных сведений и запретных для публикаций тем — довольно короткий. Но уже на его основе министерства и ведомства составляли свои списки, более расширенные. В итоговом документе, по которому мы работали, насчитывалось 213 параграфов, и в каждом по 5, 6, а то и по 12 пунктов. Ничего нельзя было писать, например, о КГБ. А при министре Щелокове пришла бумага из МВД: предлагалось впредь запретить критические публикации о деятельности милиции. Целый год шла переписка по этому поводу. В итоге пришли к компромиссу: в печати можно критиковать работу отдельных милиционеров и отделений милиции. Или еще такое ограничение: нельзя публиковать фотографии, «сделанные с высоких точек». Но что конкретно подразумевается под словом «высокие»? Никаких пояснений на сей счет. Еще нельзя было давать в газетах информацию о ЧП с человеческими жертвами на железных дорогах, в авиации.
Часть периодических изданий была освобождена от цензуры. Это специализированные журналы по сельскому хозяйству, лесоводству, медицинские издания: Считалось, что в них никаких гостайн появиться не может. Но случались порой проколы.
В журнале «Мясомолочная промышленность» опубликовали статью с подробным описанием изобретения советского инженера «Отделение мяса от кости». Человек придумал, как автоматизировать столь трудоемкий процесс. Канада уже готова была купить у СССР эту технологию за очень приличную сумму, оставалось подписать последние документы. И вдруг выходит эта статья! Конечно, канадцы ничего платить не стали, приобретя наш промышленный секрет за 40 копеек — цену одного экземпляра журнала.
Работники Главлита обязательно проверяли перед публикацией в бюллетенях стенограммы всех докладов на партийных съездах и пленумах. Владимир Яковлевич признался, что в них находили секретные сведения чаще, чем где бы то ни было.
— Ученые тоже были под контролем. Среди «нарушителей» оказался знаменитый авиаконструктор Туполев. В 1957 году в своем сообщении, подготовленном к одному из совещаний, он упомянул о создании нового типа самолетов, предназначенных специально для авианосцев.
Конечно, существовала политическая цензура. Постановление ЦК о Главлите гласило: «Не оставлять без внимания политически ошибочные формулировки и положения, встречающиеся в печати». А в официальном «Положении о Главлите» имелась расплывчатая формулировка: «Не разрешать к публикации материалы, дезориентирующие общественное мнение». У нас работал 4-й отдел, который контролировал художественную и политическую литературу.
Иногда запреты были оправданы. Например, в одном из журналов начали печатать «День шакала» — документальную повесть о покушениях на президента де Голля. У французского автора получился настоящий учебник для террористов. Когда поняли это, публикацию продолжения повести в последующих номерах запретили. Но появлялись зачастую и надуманные придирки, причем их инициаторы оставались для всех анонимами.
Самым мучительным для меня всегда был вопрос с изъятием и уничтожением книг. Уточню: Главлит по собственной воле ни одной книги не изымал. В каждом случае к нам поступало распоряжение из ЦК КПСС, на основании него мы и готовили приказ. В приказах всегда упоминались конкретные книги, а не вообще произведения данного автора. А вот журналы из библиотек не изымали, даже если в них были напечатаны статьи «врагов народа». Ведь иначе нарушилась бы целостность годовой подшивки! За все годы работы в Главлите могу припомнить лишь единственный случай, когда все-таки было приказано изымать журнал. Это был номер «Нового мира», где напечатали «Один день Ивана Денисовича».
10-15% от общего количества текстов, по мнению самого Симанькова, цензоры Главлита снимали без всякой пользы.
— В конце 1960-х, когда из-за военного конфликта с китайцами на острове Даманском обострилась обстановка на востоке страны, сверху ввели дополнительные ограничения. Были запрещены вообще все публикации, касающиеся наших дальневосточных экономических показателей: от выпуска текстиля до уловов рыбы. Редакторы местных газет, издававшихся в тех регионах, взвыли: нам нечем заполнять полосы, впору вообще закрываться! Бессмысленное распоряжение отменили только после улучшения обстановки на китайской границе.
В Главлите существовало 2-е управление, сотрудники которого работали на Международном почтамте. Им подвозили целые тележки с распечатанными конвертами, бандеролями, папками. Каждую цензоры просматривали, чтобы выяснить содержание продукции, присланной из-за рубежа, на предмет антисоветчины, порнографии... СССР подписал Международную почтовую конвенцию, согласно которой государственные органы имели право пресекать получение библиотеками и частными лицами некоторой иностранной литературы: либо вообще запрещать ее ввоз, либо вырезать отдельные страницы из журналов и брошюр. Но здесь тоже случались перегибы. Например, во многих случаях изымали импортные настенные календари с картинками красивой жизни. Самое смешное, что потом этот конфискат дарили работникам ЦК...
6 июля 1922 года Совнарком РСФСР учредил новый контролирующий орган: Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе. Сокращенно — Главлит. С тех пор название и подчиненность не раз менялись, однако слово «Главлит» сохраняли: коротко и загадочно для непосвященных. Последний из «титулов» организации: «Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлит СССР)».
***
Согласно «Единым правилам печатания открытых изданий», существовавшим до 1957 года, члены Политбюро в обязательном порядке получали контрольные экземпляры всех печатных изданий, выходивших в стране, вплоть до районных газет. Такую гору типографской продукции они даже пролистать не имели физической возможности.
***
Работникам Главлита полагалось проверять перед каждым очередным изданием даже сочинения классиков: Пушкина, Лермонтова, Толстого: Хотя их до того цензоры уже штудировали десятки раз, и все до последней запятой было вычищено.
***
Под грифом «Совершенно секретно» в Главлите имелся список лиц, все произведения которых подлежали изъятию. В нем насчитывалось около 2000 фамилий, среди них много опальных партийных и советских деятелей. Парадоксальный факт: каждый третий, внесенный в этот черный список, вообще никогда никаких книг или статей не писал.