Если быть точной, Черномырдин сказал так: «Вы – самая богатая женщина Советского Союза»
Я шла к Татьяне Ивановне, предвкушая усладу для глаз – «не счесть алмазов в каменных пещерах…» Мало того что в постоянной экспозиции выставлены фантастические панагии, оклады, потиры, оружие, чарки – мне обещана была еще и Особая кладовая, куда не каждый смертный может войти, ибо туда – никаких одиночек, а только будущих спецов, ювелиров да таможенников. Словом, тех, кто в богатствах должен разбираться по служебной необходимости. Татьяна Ивановна, чувствуется, и сама радовалась моему прогнозируемому изумлению и повторяла: «У нас, как в Греции, все есть…» Но алмазы и драгметаллы не выдержали конкуренции с человеческими историями.
– Это посмертный, 1686 года, портрет Федора Алексеевича, сына царя Алексея Михайловича и Милославской, старшего брата Петра I, – рассказывает Татьяна Ивановна. – Был бы он крепче здоровьем и не умер в 21 год, история России была бы другой. Он взошел на престол в 15 лет, был очень самостоятельным. Даже невесту выбирал себе сам – увидел в окошке красивую девушку, Агафью Грушецкую, и посватался. Хотя она и была дочерью незнатного человека. Женился, они счастливо прожили год, она родила сына Илюшечку и умерла родами. Знал польский, латынь, сочинял стихи. Петра маленького любил, выписывал для него солдатиков из-за границы. Свою молодую мачеху Наталью Кирилловну, мать Петра I, ото всех ее врагов уберегал. Окружил их атмосферой любви и почитания. Его хотели на польский престол...
– Не умри он в 1682-м, может, присоединили бы тогда Польшу?
– Вот изображение Марины Мнишек и Лжедмитрия I, их венчание… Мы собираемся отмечать 400-летие династии Романовых. Ксения Иоановна, мать Михаила Романова, была категорически против его восшествия на престол. Не только потому, что во время эпидемии уже потеряла за неделю четырех сыновей... Она знала: у Марины Мнишек, венчанной на престол царицы, нравится она нам или нет, есть сын. Не от Лжедмитрия, от другого самозванца. Трехлетний ребенок. Когда Мнишек захватили, малыша этого повесили.
Есть свидетельства, как его тащили на виселицу: ноябрь, холодно, шапка с него слетела, он все спрашивал: «А где маменька?» И 20 килограммов в нем не было, он болтался в мочальной петле… Из Польши письма шли: что с Мариной Мнишек?.. Им отвечали: воруха (воровка) от тоски по своему воренку скончалась. Как не вспомнить Достоевского? Невозможно счастье ценою слезы невинного ребенка.
– Татьяна Ивановна, а какой в музее самый главный экспонат?
– Чарка 1709 года, единственное из наших сокровищ, которое никогда не покидает стен музея. Выточена собственноручно Петром I и подарена Матвею Петровичу Гагарину, московскому губернатору, который заказал для нее оправу. Петр сделал на токарном станке только деревянную часть, а Матвей Гагарин передал ее в Оружейную палату, где ее украсили тремя сотнями бриллиантов, положили на дно розовую шпинель на эмалевые листики и гравировку на французском сделали.
– И за какие же заслуги подарил царь Петр свою авторскую, можно сказать, работу?
– А за то, что Гагарин устроил вакханалию праздников в честь Полтавской победы. Вариант Лужкова с Церетели. Петр приехал – шутихи бьют, арки крутятся... Отметил: толковый человек! Да и отдал ему в управление всю Сибирь. Гагарин там развернулся. Но пошли письма: казну обворовывает. Его под белы руки да в Москву. Два месяца следствия, Петр лично допрашивал, признал виновным в превышении власти. Имущество конфисковали, самого – повесили. Чарка попала в Кунсткамеру... Откуда в 1917-м была украдена, но всплыла в Торгсине. Где сидел хотя и древний старичок, но оценщик Фаберже и друг академика Орешникова, тогда замдиректора по науке Исторического музея. Бедствовал Орешников страшно: когда к нему приехал нарком просвещения Бубнов, академик не мог его принять… по причине невозможной ветхости штанов. Зато академиком был настоящим. И поскольку Торгсин уже приобрел эту вещь, за нее пришлось отдать золотые французские табакерки с бриллиантами и золотые столовые приборы. О чем говорят так и не списанные Минкультом акты…
– Юбилей Романовых готовы отмечать?
– Все понимаю: Петр, Екатерина, Александр II, освободитель крестьян, и Александр III, не самый плохой… Но считать большую часть населения людьми второго сорта, не любить их, не уважать, не исполнять христианских заповедей – царь-то ведь отец им?! Силами народа спасли страну в XVII веке от поляков, спасли ее от Наполеона, опять же силами народа. А сам народ 50 лет после 1812 года все еще оставался скотом…
Сейчас освобождается зал – что там будет? Понятно, экспозиция, посвященная 400-летию Романовых. Балы. Золото. Бриллианты… Я противник самодержавия в редакции XVIII–XIX веков. Спросите, а что должно было быть? Не знаю. Но это наше отношение друг к другу, воспитанное веками, мы еще до-о-лго будем расхлебывать.
– А что, где-то было иначе?
– Отвечу. Нидерланды XVII века. Ничего особенного у них нет. Но есть уже дома и больницы для бездомных и душевнобольных – чтобы не бегали сумасшедшие по улицам, чтоб была у них крыша над головой, присмотр и миска похлебки. А у нас что? Культ юродства… И вот ведь что: у нас этого еще до сих пор нет! Много черных страниц. Николая причислили к мученикам. Да, семью жалко. Но когда у тебя происходит Ходынка и раздавливают 5 тысяч душ в лепешку, ехать веселиться во французское посольство?
Муками одного ребенка это началось, муками другого, царевича Алексея, в 1918‑м закончилось. Есть о чем подумать... Так, «прямо по списку», мы дошли и до Черномырдина. В 1986-м ГИМ на пять лет закрылся на ремонт. Разруха полная. И вдруг в 1988-м является сам Виктор Степаныч со свитою. Зашел в дирекцию, охрана двинула на экскурсию. Но стены-то голые! И Татьяна Ивановна поставленным голосом начинает заливаться соловьем: обычно, мол, тут располагается экспозиция «Возвышение Москвы». Здесь – фреска «Московский Кремль», а тут обычно висит роскошная пелена, из мастерской Елены Стефановны Волошанки, жены Ивана Молодого, старшего сына Ивана III. При котором случилось знаменитое стояние на Угре: пришли, постояли, и в 1480 году закончилось монголо-татарское иго на Руси. В центре пелены – дьяк, на спине его огромная икона Божьей матери, вербочки кругом – Вербное же воскресенье. Вот так стоит Иван III, а так – Иван Молодой, а вот сама Волошанка со знаком принцессы византийской и маленький царевич Дмитрий, его потом уморят голодом в тюрьме…
Абсурднейшая ситуация! Но серьезные дяди прониклись: «Нам даже во второй раз приходить не надо, мы все увидели!» Тут в зал входят еще двое, при них – маленький фибровый чемоданчик. «Вы же Виктора Степановича в сейф поведете? Нам нужно туда войти». – «Зачем?» – «Уничтожить болезнетворные бактерии». – «У нас полные шкафы серебра, бактерий там нет». – «Мы должны». И вошли. В чемоданчике что-то зажужжало, засверкало, запахло грозой. «Так что, – смеется Татьяна Ивановна, – если и были там какие бактерии, они их истребили дотла».
Черномырдин появился элегантный, как рояль, что было крайне удивительно: все-то ходили будто обсыпанные мукой, и ботинки, соответственно, у всех были белыми. А у него сверкали угольной чернотой! Осмотрелся и говорит: «Да-а! Богатства здесь больше, чем у американцев в Форт-Ноксе». – «У нас, – откликнулась находчивая Татьяна Ивановна, – табакерка есть – плывет в лодке чукча и написано: «American». Когда к нам американцы приходят, я им ее показываю: вот, мол, вы еще в тюленьих шкурах плавали, а мы уже делали серебряные табакерки с вашим изображением».
Нельзя работать в ГИМ и не быть патриотом.