.jpg)
Предполагается, что они будут разъяснять соотечественникам, что можно делать на территории России, а что нельзя, помогая адаптироваться к условиям культурной столицы. Так и видишь, как группа крепких ребят в куртках с капюшонами и с замотанными шарфами лицами показывают робеющим гостям из южных республик, как пройти в библиотеку или — бери выше! — в Эрмитаж...
Подобные идеи указывают на два важных обстоятельства. Во-первых, все осознают, что проблема есть и с нею надо что-то делать. А во-вторых, торопливые планы указывают, увы, на нежелание вникнуть в корень этих проблем.
Вот и здесь... Национальная вражда рождается не из столкновения интересов, но из столкновения воодушевляющих вымыслов. Потому люди разных национальностей дружить могут, но народы — никогда. Ибо для главного национального достояния всякого народа — его иллюзии о собственной избранности — разрушителен любой рациональный анализ, любое соседство чужой сказки. Чем лучше народы друг друга узнают, тем сильнее и раздражают: каждый все отчетливее осознает, что другой точно так же, как и он сам, приберегает наиболее возвышенные чувства для себя, а не для соседа.
Так что лучше всего народам общаться через посредство своих рациональных элит и прагматичных периферий — через ответственных правителей и циничных бизнесменов. А вот соприкосновение масс, одновременно иррациональных и безответственных, желательно свести к минимуму.
Вспомнив для этого, что самое «малокровное» сосуществование народов в былые времена обеспечивали империи, нащупавшие важнейший принцип: собирай подати и не трогай воодушевляющих иллюзий. Пусть молятся как хотят, женятся как хотят и даже судятся как хотят под началом их собственных элит, — которым открывается свободный доступ в имперскую аристократию. А он открывается наиболее энергичным и честолюбивым — их экзистенциальная униженность минимизируется возможностью идентифицироваться с чем-то еще более могущественным и долговечным, чем собственный народ. А всегда тлеющие национально-освободительные движения при этом лишаются потенциальных лидеров, но взамен обретают своих представителей в государственной элите, что ослабляет и чувство неполноценности самих масс: эвон куда взлетел парень из нашего кишлака!
Но искусственно создавать национальные субгосударства слишком опасно, а вот поддерживать лояльные национальные общины было бы в самый раз. И поощрять тех их лидеров, которые удерживают своих пассионариев в узде.
Понимаете разницу? Удерживают в узде, а не возглавляют их дружины. Позволить национальным дружинам гулять по российским городам даже с самыми изначально благими намерениями означает именно то, чего делать ни в коем случае нельзя — допустить и даже поощрить прямые контакты масс. Местные массы неизбежно воспримут это как вызов себе, как попытку распоряжаться на территории, которую они привыкли считать своей наследственной собственностью, и непременно тоже выдвинут из своих рядов дружинушку хоробрую, коя весьма скоро превратит воспитательные дружины в оборонительные — и пойдут молодецкие забавы.
После побоища в Кондопоге в подобный же северный город меня пригласили поговорить за круглым столом о толерантности, и глава тамошней азербайджанской общины — милейший улыбчивый адвокат и бизнесмен с золотыми зубами, золотой мобилой и золотым внедорожником — очень дружелюбно мне объяснял, что у них такое невозможно. Потому что надо работать с силовыми органами. Появляется отморозок — община сама сообщает начальнику милиции: такой-то скоро что-то натворит, прижмите, пожалуйста. Если кто-то не хочет вступать в общину — тоже никто не заставляет. Но когда случится неприятность, сам прибежит. И ему помогут. А если добро забудется, напомнят: ты что, хочешь для нас неприятностей? Смотри, получишь их первым.
Согласен, с точки зрения либерального права с его всеобщим равенством перед законом и отсутствием каких-либо внегосударственных правовых структур эта система небезупречна. Но еще несколько лет назад она работала вполне эффективно.