Прочитал заметку "Буденовка и дамы" о тусовке в столичном клубе "Касабланка", посвященной
Прочитал заметку "Буденовка и дамы" о тусовке в столичном клубе "Касабланка", посвященной 114-летию со дня рождения легендарного комдива Чапаева ("Труд", 24.02.2001 г.) - и закручинился. Особенно удручила фотография популярных деятелей отечественного искусства Мережко и Крылова в нахлобученных на голову маскарадных буденовках. Из текста следует, что праздник был стилизован в духе времен гражданской войны, исполнялись "Тачанка" и прочие подобные песни, проводился конкурс анекдотов из чапаевской серии, лучший "Чапай-2001" танцевал с обнаженной Анкой на шее... И прочие кабацкие инсинуации. А ведь поговаривали, будто байки про Чапаева со товарищи подкинули нам из-за бугра заклятые ЦРУшники, как и всю последующую перестройку с ползучей пропагандистской целью "изгнобить изнутри советского монстра". Слишком уж заумно! Да и к чему вся эта антипатриотическая экспансия, когда доморощенная, так называемая интеллигенция, изголодавшаяся по распущенности слова и нравов, пустилась во все тяжкое: обхохатывать и опошлять историю собственной страны, ее госсимволы, народные святыни. Половецкие пляски на отеческих гробах стали для многих из них смыслом жизни, карьеры, источником нехилого заработка и пропитания. Ну, объясните мне, сермяжному россиянину, почему именно любимый народом полководец, фигура скорее трагическая, но не комическая, из героя гражданской превращен в героя скабрезных анекдотов? Почему в конце 80-х газеты остервенело бросились клеймить и предавать анафеме пионера Павлика Морозова за якобы антиотцовское разоблачительство? Неужто покрупней фигуры не нашлось? При взгляде на снимок захохмившихся героев невольно вспоминаешь стихи Галича на смерть Пастернака: "И кто-то жрал, и кто-то ржал над анекдотом".
Усовестить этих расшалившихся сверх меры господ мне вряд ли суждено. И все же свою историю о красноармейской буденовке вспомню. Я раскопал ее мальчишкой в деревенском чулане. Самыми роскошными в ней были длинные уши, которыми можно было замотаться, словно башлыком. Зимой, страшно гордясь конармейской шапкой, я ходил в школу за пять километров от дома, где меня ждали сверстники, чтобы поочередно примерить невиданный головной убор. У меня, тщедушного парнишки, словно крылья вырастали за спиной, я взахлеб рассказывал им про то, как в этом шлеме мой отец бил японцев под Волочаевкой, воевал в Конармии Буденного, форсировал Сиваш...
Много лет спустя, приехав в пустующий отчий дом, я первым делом кинулся искать ее в надежде подарить сыну: обшарил сени и чердак, облазил подволоку и сарай, но чудо-шлема не нашел, о чем до сей поры жалею. И когда услышал в исполнении Бернеса песню "С чего начинается Родина?" со словами про старую отцовскую буденовку, комок встал у меня в горле и представился мне живо чулан с запахом конской сбруи и висящий на крюке ушастый, звездастый суконный шлем. Моя Родина, как, наверное, и для многих миллионов россиян, начиналась именно с этой грубой, как солдатская шинель, буденовки. С фильма "Чапаев", просмотренного в детстве несчетное количество раз, с его щемящим черным вороном, Петькой, последним усилием приподымающегося с песка, чтобы взглянуть на плывущего под пулями Василия Ивановича...
Ладно, все это мои личные эмоции. Но как можно изголяться и насмешничать над буденовкой после слов Булата Окуджавы: "И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной". Понимаете, молча!