- Как возник замысел книги?
- На Западе в последнее время стали выходить книги, трактующие Шостаковича как человека компромиссного, капитулировавшего перед советским режимом и, в частности, перед Сталиным. Я считаю, что это неверно и несправедливо. Я знал Шостаковича как человека внешне очень скромного, но со стальным стержнем внутри, который выдержал страшнейший натиск Сталина. Пастернак, Ахматова, Мандельштам, Прокофьев этот напор не всегда выдерживали и были порой вынуждены писать что-то просталинское. Хотя никто никогда про этих людей не говорил, что они сломались. Шостакович тем более не заслужил такого отношения.
- Но ведь он тоже написал вполне "советскую" ораторию на стихи Долматовского...
- Да, Шостакович тоже вынужден был идти на какие-то уступки. Но его знаменитая "Песнь о лесах" на стихи Долматовского - на самом деле произведение в защиту окружающей среды. И если оттуда убрать тексты о Cталине, получится экологически ориентированное произведение. Шостакович острил по этому поводу: дескать, это произведение хорошо было бы посвятить королеве Нидерландов - она большая любительница природы. В те времена так шутить было небезопасно. Назвать такого человека трусом никак нельзя.
- Как вы писали книгу: пользовались официальными источниками, архивными данными, беседовали с кем-нибудь?
- И то, и другое, и третье. Мне помогли дети Шостаковича Максим и Галина. Разговаривал я и с Евгением Евтушенко, с дирижерами Кириллом Кондрашиным и Лазарем Гозманом, со скульптором Гавриилом Гликманом. И, конечно, в книгу вошли мои личные впечатления.
- Мнения о Шостаковиче у разных людей иногда прямо противоположны. Одни говорят, что это был интеллигентный, тихий, застенчивый и доброжелательный человек, другие утверждают нечто обратное. В чем причина этих противоречий?
- Не было единого Шостаковича для всех, и он, конечно, не был "душа нараспашку". Главное же - то, какое наследие он нам оставил. Спорить можно о личности, но музыка говорит сама за себя.
- Когда вам довелось общаться с Шостаковичем, вы были очень молоды. Какое осталось личное впечатление от этого человека?
- Я словно попадал в мощнейшее поле. Это был, безусловно, великий человек. Хотелось впитать, записать, запомнить каждое его слово. Моя первая книга о нем и была выстроена как монолог. А вот книги, посвященные Иосифу Бродскому и балетмейстеру Джорджу Баланчину, сделаны в диалогической форме. В случае с Шостаковичем монолог был более уместен. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне эти встречи, возможность общения с выдающимися людьми.