НА ПТИЧЬИХ ПРАВАХ
Заброшенная ферма на окраине Назрани. Облупившиеся и потрескавшиеся стены, прогнившие, грозящие вот-вот обвалиться брусы перекрытия, кое-как заделанные толью и осколками шифера дыры в крыше. Даже в самые солнечные дни здесь царят полумрак и сырость. За фанерными и дощатыми перегородками слышны голоса детей. Здесь, в крохотных каморках с земляным полом, ютятся семьи беженцев. Сами себя в отличие от "лагерников" и "частников" они называют "компактниками". В том смысле, что, хоть и без всяких удобств - душевых, медчасти, блоков питания, - живут в заброшенных хозяйственных постройках компактно, десятками семей.
Нас встречает старшая по бараку Раиса Исаева, миловидная женщина средних лет с явно настороженным взглядом.
- Пришли уговаривать вернуться в Чечню? - сразу же берет она быка за рога. - Не выйдет. Никуда мы отсюда не двинемся.
Узнав, что перед нею - журналисты, смягчилась:
- А нас, кстати, в Чечню никто и не зовет. Уговаривают и даже обещают жилье в пунктах временного проживания лишь тем, кто живет в лагерях беженцев. Они, эти лагеря, наверное, как бельмо в глазу местных властей. А мы ютимся на задворках, без права на проживание, до нас никому дела нет. К нам сюда не возят ни иностранцев, ни российских чиновников. Даже на чеченский референдум не позвали.
- Почему же не возвращаетесь домой, здесь что - все бездомные?
- Да нет, у многих дома в Чечне есть, но жить там боимся. Люди приезжают, рассказывают, что в Грозном что ни ночь - гремят взрывы. У меня - две маленькие дочки, что их там ждет? Да и те, у кого есть сыновья-подростки, тоже боятся - таких ведь в Чечне нередко похищают... Я даже за пенсией в Грозный уже несколько месяцев не езжу, боюсь...
- А на что же живете?
- Гуманитарной помощи - муки, консервов, масла - пока хватает. Дети даже в ингушские школы ходят. Как-нибудь перебьемся, пока в Чечне все не наладится.
Другая встреча - в Карабулаке. На улице Октябрьской, в доме 62, живет семья 40-летнего Бислана Адуева, в прошлом - шофера. Три года беженцы снимают небольшой флигель в частном секторе, ежемесячно выплачивая за него по сто долларов. Как же семья из пяти человек сводит концы с концами?
Сам Бислан утверждает, что все последние три года семья живет на деньги, вырученные при продаже "Жигуленка" и мебели, что была в их двухкомнатной квартире в Новогрозненском районе. Квартира эта цела и теперь, ее стережет один из родственников.
- Почему же не возвращаетесь домой? Квартира-то цела, да и работа шофера в Чечне сейчас наверняка найдется...
- Да нет, там стреляют, - отводит глаза хозяин. - Нам и здесь неплохо.
Бислан, по-видимому, лукавит. Здешний участковый старший лейтенант милиции Магомед (фамилию просил не называть) рассказал мне, что Адуев, как, впрочем, и другие беженцы-частники, подрабатывает перепродажей продовольствия из гуманитарной помощи. Есть и такие, считает участковый, кто не гнушается даже торговлей оружием, которого в Чечне сейчас с избытком.
- Пусть бы и жили у нас, - говорит участковый, - насильно чеченских беженцев никто не выдворяет. Только ведь вот какая беда: в республике с их приходом резко осложнилась криминогенная ситуация...
НОВЫЙ ПАСПОРТ - ЗА 500 РУБЛЕЙ
Заместитель начальника уголовного розыска Карабулакского РОВД Василий Горбаков приводит поразительную цифру: на 30 тысяч коренного населения района сегодня приходится свыше 33 тысяч беженцев из Чечни. Бесспорно, это огромная нагрузка на социально-экономическую структуру и без того не богатого района. Но главная беда и в самом деле кроется в криминогенном характере компактных чеченских поселений.
- Недавно с вагона на железнодорожном вокзале, - рассказывает Горбаков, - на глазах десятков беженцев сняли электродвигатель. Задержали злоумышленников, стали составлять протокол, но в свидетели ни один очевидец преступления не пошел. Вот эта круговая порука - главный камень преткновения при раскрытии правонарушений. Судите сами: до нашествия беженцев каждый год у нас в районе регистрировались 100-120 преступлений. Сейчас эта цифра скакнула за 300. Есть разница? Это в основном наркотики, воровство, убийства, нападения на сотрудников милиции. Кстати, не так давно в Карабулаке четырех наших гаишников расстреляли. Как выяснилось, ваххабиты из Чечни.
- То есть боевики?
- Да. У чеченцев родственные связи весьма обширные, семьи - многолюдные. Что стоит в их среде "затеряться" десятку боевиков? Да так оно и есть: приедут с гор, отдохнут, а то еще и кровь кому-то пустят.
- Случаев кровной мести не зарегистрировано?
- С начала года зафиксировано пять убийств, возможно, связанных с кровной местью.
- Но ведь при всех сложностях новый человек, появившийся среди беженцев, не может не привлечь внимания правоохранительных органов?
- А что толку? Ну задерживали мы даже лиц, объявленных в розыск. А у них на руках - новенькие паспорта с другими фамилиями. Причем настоящие. И неважно, что сегодня паспорт с грозненской пропиской можно приобрести всего за 500 рублей, такие данные у нас есть. Главное, что у подозреваемого все документы в порядке, не придерешься.
И ВСЕ ЖЕ - ДОМОЙ?
Процесс возвращения беженцев домой явно затянулся. Каковы же ближайшие перспективы? Об этом корреспонденту "Труда" рассказал президент Ингушетии Мурат Зязиков.
- Сегодня центр тяжести проблемы находится непосредственно в Чечне. Может быть, следует пойти на то, чтобы денежные компенсации за жилье беженцы получали здесь, в Ингушетии? Чтобы средства эти не терялись ни в районе Садового кольца в Москве, ни у грозненских чиновников. Чеченец на эти деньги сам построит себе жилье, и никто ему не сможет помешать. А у самого себя воровать он не будет. Таким образом получит и рабочее место, и трудовую книжку.
Но ведь среди беженцев из Чечни есть и ингуши, об этом, кстати, говорят реже. Их тоже - тысячи. Эти люди, если они этого пожелают, могут остаться в Ингушетии навсегда. Такое решение уже принято. Республика поможет им обустроиться.
И наконец, созданы все условия для возвращения ингушских беженцев в Северную Осетию. За истекшие после конфликта годы было принято 159 всевозможных нормативных актов и деклараций, никого ни к чему не обязывающих. Наконец заключено историческое, я считаю, соглашение, согласно которому все беженцы должны вернуться в места их прежнего - подчеркиваю - постоянного проживания. Соглашение это бессрочное, в нем выражена добрая воля двух республик.