Впрочем, думаю, в каждом из нас живет вся история нашей страны. Да и я на своем жизненном пути тоже испытал разные повороты судьбы. Во всяком случае я-то как раз родился тогда, когда Молотов уже был в опале, а бабушка моя, Жемчужина, пользовалась привилегиями как ветеран партии. И если, например, дед был прикреплен к кремлевской поликлинике, то лишь как член семьи видного большевика Полины Семеновны Жемчужиной. Вообще судьба была полна парадоксов, а я рос в семье врага партии, родители не имели карьерных перспектив, мы были невыездными и т.д. Вообще, как и вся наша история, судьба семьи оказалась парадоксальной и запутанной.
- Арест и 4-летняя ссылка вашей бабки - это было давление на Молотова или еще и проявление сталинского антисемитизма?
- Ясно, что готовился процесс против Молотова. Это было главное. И дальше уже аргументы подбирались, исходя из фактуры. То, что бабушка была одним из руководителей Еврейского антифашистского комитета, было "лыко в строку". Ведь ей инкриминировались те планы, которые она и мой дед обсуждали со Сталиным еще во время войны, как, скажем, создание еврейской автономии в Крыму. Сейчас уже хорошо известно, что, когда бабушку в 1952 году доставили на Лубянку из лагеря, ее активно допрашивали как раз в связи с дедом, а не по каким-то другим вопросам. Это была подготовка нового крупного процесса, который должен был состояться в 53-м или в 54-м году. Вопрос решился смертью Сталина. Так что дед был одним из тех людей, кто, в общем-то, объективно был заинтересован в смерти Сталина. Поэтому есть много предположений: не принимал ли он участия в этом заговоре с целью убийства вождя.
- Полина Жемчужина слыла самой элегантной женщиной в советской элите тех лет...
- Да, она к тому же была родоначальницей идеи создания парфюмерной промышленности в стране, возглавляла Главпарфюмерпром.
Бабушка любила и умела хорошо одеваться. Ее отец вообще был портным, причем хорошим, видно, портным. Кроме того, она была жена наркома иностранных дел - должна была соответствовать статусу по всем параметрам.
- Наверное, вам трудно что-то сказать о предпочтениях бабушки в косметике, парфюмерии, но какими духами пользовалась ваша мать, вы помните?
- Скорее помню дедовы запахи. У него были одеколоны в таком лавандовом спектре.
- То есть не "Шипр"?
- Нет, это был импортный парфюм, не советский. Интересно, что у матери была маленькая зарплата, она всю жизнь проработала в Институте всеобщей истории Российской академии наук. И как она ухитрялась хорошо одеваться, этого нынешним модницам не понять.
- Круг общения ваших родителей был разнообразен, не только научная среда?
- Конечно, хотя, надо сказать, что круг общения у семьи после 1957 года был очень сужен, потому что подавляющее число ближайших друзей, подруг просто исчезли из жизни - кто ж хотел общаться-то с политически радиоактивной семьей?
- Не было, наверное, интервью, в котором вас журналист не спросил бы о пакте Молотова - Риббентропа. Как бы этот пакт ни оценивали современники, ваш дед навсегда вошел с ним в историю. А было ему в 1939 году около 50 лет. А вы в свои 50 с чем хотели бы войти в историю?
- Так получилось, что как раз на днях вышла моя новая книжка "Код политики". Наверное, я хотел бы войти в историю, но не знаю, войду ли. Все-таки дед был более крупнокалиберной политической фигурой. Просто я хотел бы еще написать несколько книг, которые, как я надеюсь, могли бы оказаться полезными.
- Знаете, что коллеги вас в шутку иногда называют внуком Молотова - Риббентропа? Не обижаетесь?
- Нет, не обижаюсь. Я тоже многих в шутку называю по-разному. Потом, я всю жизнь с этим живу, у меня на эту тему уже выработались определенный рефлекс и толстая кожа.
- Известно, что вы пишете биографический труд о Вячеславе Молотове, в прошлом году выпустили первый том, в котором дошли всего лишь до 1924 года. Учитывая, что дед ваш дожил до 96 лет, сколько томов вам предстоит написать, когда поставите точку?
- Хотелось бы уложиться в три тома, но боюсь, что могу не уложиться. Когда я доберусь до последнего? Пока что у меня очень мало времени, чтобы писать. Сейчас пишу второй том.
- И какой там у вас год?
- Подхожу к концу 20-х. До пакта еще далеко. Хотя я доктор исторических наук, не могу сказать, что до конца понял все в нашей истории, тем более что сам я специалист не по российской истории. Это в большей степени исторический труд, чем работа на читателя. Хочется понять историю своей страны и своей семьи.
- Вы закончили истфак МГУ, защитили кандидатскую, докторскую диссертации. Если бы не перемены в стране в последние 20 лет, наверное, могли бы работать преподавателем вуза, осваивать архивы, писать книги, живя на скромную зарплату?
- Так бы, наверное, и было. Хотя зарплата у меня была нормальная. Я уходил в ЦК КПСС с должности секретаря парткома исторического факультета. Это была освобожденная должность, что позволяло сочетать зарплату райкомовскую с вузовской. Я-то как раз не был бедным преподавателем. Это уже был 88-89-й год. Не знаю, если бы СССР не распался, я вполне мог бы продолжать партийную карьеру. Распад Союза меня застал в горбачевской команде. Я уже не был преподавателем вуза. Но если бы перестройка не началась, то не исключено, что мог бы и преподавать. Во всяком случае до начала перестройки я не исключал для себя возможности провести в университете всю жизнь.
- Происходившие в стране изменения отвечали вашим убеждениям? Или вы встраивались в новую реальность при Горбачеве, Ельцине, Путине?
- Далеко не все изменения отвечали моему внутреннему состоянию. Я отнюдь не был сторонником развала СССР. И я впервые проголосовал за Ельцина в 96-м году. Нет, как раз очень многие перемены вызывали во мне довольно негативную реакцию. Естественно, создание рыночной экономики я приветствовал, а распад СССР - ни в коем случае.
- Не секрет, что политологи нередко обслуживают власть, становятся ее явными или тайными пропагандистами. Как вы в этом смысле позиционируете себя?
- Политологи, как вы знаете, бывают разные. Как политолог-исследователь я никого не обслуживаю. А как политтехнолог ты всегда работаешь на кого-то. Это может быть власть, а может быть оппозиция. А будучи комментатором, ты можешь выступать, поддерживая те или иные начинания. Бывало, я выступал на стороне власти, бывало - и антагонистом власти. Сейчас я, скорее, на стороне Путина и его команды. Хотя далеко не со всем согласен.
- С чем, например?
- Например, не согласен с системой формирования Совета Федерации. Если уж вы предлагаете пропорциональную систему выборов в Думу, тогда надо выбирать сенаторов. Я не согласен с приоритетами экономической политики, с тем, как расходуется Стабилизационный фонд, точнее, вообще не расходуется. В стране, которая обладает огромными средствами, с профицитом бюджета, не реализуются никакие крупные инвестиционные проекты. В стране нет ни одной дороги, соответствующей международному уровню. Это в начале XXI века! Есть много вещей, с которыми я категорически не согласен. При этом я считаю, что Путин и его администрация - одна из немногих адекватных администраций за многие десятилетия.
- Помните анекдот про музыканта, который, не получив на международном конкурсе первый приз - скрипку Страдивари, объясняет сопровождающему его в поездке чекисту: "Для меня эта скрипка, как для вас маузер Дзержинского". А что для политолога может быть "маузером"?
- Хм-м... Честно говоря, не знаю, что для политолога маузер. Может, скрипка ближе. Ну, результатом являются книги, иногда выражение благодарности, в том числе президентом РФ. И, наверное, признательность общественности. Во всяком случае, бывает приятно, когда люди где-то в провинции узнают, подходят, выражают согласие или не согласие с твоей позицией.
- Нередко на профессиональных тусовках вы появляетесь вместе со старшим сыном. Заботитесь о семейной династии? Расскажите о своих детях и их пристрастиях.
- У меня три сына, они очень разные. У старшего, Алексея, основное образование философское, и сейчас он работает в фонде "Политика". Вероятно, он будет закрепляться в этом семейном бизнесе. Бизнес можете в кавычки заключить. Фонд "Политика" - это мое детище, которому уже 13 лет, и Алексею это интересно. Второй сын оканчивает школу на будущий год, но его политика интересует гораздо меньше. Он собирается поступать на экономический факультет МГИМО, готовится очень активно, много занимается математикой. И недавно мне сказал, что первые 20 миллионов долларов, которые он заработает, потратит на полет в космос. Третий сын, Михаил, сейчас перешел в 8-й класс и, думаю, пока еще не вполне определился со своим будущим, но уже ясно, что он гуманитарий, с хорошим музыкальным слухом и языковыми способностями. Но его невозможно оторвать от компьютера, и пока что я не знаю, что его ждет в будущем.
- Вашим сыновьям важно, что они правнуки Молотова?
- Я думаю, для них это такой же вызов, как и для меня. Естественно, это важно для них.
- Если сравнить детство ваших сыновей и ваше, номенклатурное, что можно сказать?
- Ну не знаю, в чем была номенклатурность моего детства. Школа была действительно хорошая. Меня туда взяли, потому что у меня там сестры старшие учились, но я с первого до последнего класса ездил из центра в Сокольники каждый день на метро.
Как раз у моих детей появилось больше возможностей в плане кругозора, доступа к информации, к культурным богатствам и т.д. Им не надо, скажем, где-то на стороне доставать и переписывать диски "Битлз", например. У них больше возможностей.
ОТ РЕДАКЦИИ
Известному российскому политологу Вячеславу Никонову исполнилось 50. Из них последние 10 лет он регулярно выступает в "Труде" с комментариями. Поздравляем с юбилеем!