Германо-французские распри века отмечены не одним Верденом и Орадуром. И необходимость германо-французского примирения после второй мировой войны осознана не только политиками масштаба Шарля де Голля и Конрада Аденауэра. Реальность сближения двух крупнейших европейских держав нашла свое выражение прежде всего не в Северо-атлантическом блоке, а в Европейском союзе. Стремление сдружиться с поучительной оглядкой на былую вражду проявляется в постоянных политических консультациях на высшем уровне, в сотрудничестве деловых кругов, интенсивных молодежных и культурных обменах, даже в создании совместной армейской бригады, которой, слава Богу, пока довелось открывать огонь лишь на маневрах.
Случались на этом пути и задумчивые остановки, и бодрые прыжки навстречу. Но вот официального намерения объединить Францию с Германией не выражалось - до только что сделанного президентом Жаком Шираком заявления перед депутатами бундестага. В принципе это "новость дня на ближайшее десятилетие", и не только для остальных членов Евросоюза. Но для них в первую очередь.
Конечно, сегодня никто не скажет, когда возникнет и будет ли вообще германо-французская федерация. Но выступление Ж. Ширака в немецком парламенте многомерно и выходит за пределы двусторонних отношений. Оно не случайно сделано как бы в развитие майских предложений министра иностранных дел ФРГ Йошке Фишера провести кардинальные реформы в ЕС с целью образования основного ядра в сообществе из нескольких государств с обязательным участием Германии и Франции. И как бы Берлин ни пытался убедить встревоженных младших партнеров, что речь не идет о создании блока "наиболее равных" среди "других равных" членов Евросоюза, в любом случае очевидно стремление к расслоению и, следовательно, к появлению участников ЕС "второго сорта" и меньшего "качества". Было бы иллюзией полагать, что новые кандидаты в сообщество - бывшие соцстраны или республики бывшего Советского Союза окажутся не на самых низших ступенях лестницы, ведущей во властные высоты, где формируется западноевропейская политика.
Проект франко-германской федерации или формирования более широкого пула наиболее влиятельных членов ЕС в немалой степени продиктован крепнущим на Старом континенте пониманием пагубного для Европы американского эгоизма, идет ли речь о политике или экономике. Вполне обоснованы и опасения, что США могут превратить "национальный эгоизм" в международный "великодержавный экстремизм", прикрываясь своей национальной противоракетной системой, которая попирает существующие международные договоренности и открывает путь "инженерам гариным" в американском варианте с их американскими гиперболоидами.
В планах образования "особого пула" Евросоюза вряд ли стоит выискивать негативные оттенки для национальных интересов России. Политические лидеры Германии и Франции официально признают, что без нашей страны невозможно надежное обустройство Старого континента. Концепция "Европы без России", тем более "Европы против России" чревата тревогами и не имеет будущего. А в более широком международном контексте, включающем российские и китайские представления о "многополярном мире", реконструкция Евросоюза, его укрепление работают не на американскую формулу "однополярного мира".
Можно выделить и еще один аспект заявления французского президента, имеющий отношение к российской действительности. Так или иначе, но в различных регионах мира усиливаются интеграционные процессы, а у нас все еще велика тяга к обратному.