Проводил таинственные эксперименты Институт медико-биологических проблем, который "курировал" космические полеты. Договор об этом подписали тогда директор Института им. Н.В. Склифосовского Борис Комаров и ведущий руководитель "космического" центра академик О. Газенко. Какие при этом соображения принимались в расчет - сейчас сказать трудно. Может быть, хотели таким простым и естественным образом решить проблемы медицинского контроля за состоянием необычных пациентов. Либо так проще было незаметно проводить важные и ответственные опыты.
Со стороны, как это можно сейчас представить, все выглядело не только таинственно, но и жутковато. Добровольцы - здоровые крепкие мужики в цветущем возрасте ( от 25 до 45 лет - других не брали) должны были пребывать в непривычных и неподвижных позах, лежа то на одном, то на другом боку. Или на животе. Чтобы голову можно было опустить вниз, спинку кровати откидывали. При этом ноги поднимались кверху и фиксировались под углом 25-35 градусов...
Представьте, как это выглядело. И так укладывали мужиков не на час, не на сутки (что уже само по себе пытка), а на недели. Минимальный срок, по условиям экспериментов, - 12 дней. Максимальный был доведен до 49. Вот такая тихая пытка - ни пошевелишься, ни перевернешься. На медицинском языке это называется так - антиортостатическая кинезия - АНОТ. При этом "замученным тяжелой неподвижностью" испытуемым еще делали инъекции различных препаратов. В том числе и в межпозвоночное пространство. Насколько эта процедура непростая, а подчас болезненная и опасная, знают не только специалисты.
То, что человек после экспериментов выйдет из стен института таким же здоровым, как и до них, никто не гарантировал. Каждый из добровольцев писал соответствующую расписку, где снимал с врачей всякую ответственность за последствия "суровых испытаний". Но дефицита в желающих рискнуть, насколько я понимаю, не возникало. Потому как за участие в экспериментах платили по тем временам большие деньги. Говорят (увы, найти подопытных мне не удалось, - может, после этой публикации кто-нибудь откликнется?), по итогам экстремального "отдыха" на больничной койке выплачивали до 10 тысяч рублей. При расхожих тогда зарплатах в 90-120 рублей - просто фантастические для советского человека суммы. На такой гонорар можно было купить квартиру с дачей, да еще, если постараться, и машину. Правда, среди "подопытных кроликов" попадались и редкие романтики, которые соглашались на эксперименты ради самой науки. В любом случае деньги выплачивали, естественно, не раньше, чем доброволец доходил до финиша испытаний. Но удавалось это, понятно, не всем. Сходили с дистанции те, кому здоровья не хватало.
Так что же все-таки происходило в корпусе N6? Мне удалось встретиться с Алексеем Петровичем Голиковым, который принимал самое непосредственное участие в научных опытах. Он до сих пор работает в Институте Склифосовского. В том же корпусе, где сейчас располагается суперсовременный центр неотложной кардиологии, которым Голиков и руководит. В те же годы Алексей Петрович был профессором в клинике и возглавлял отделение. То самое, "закрытое". Нынче он - известный во всем мире ученый, академик. И не только российских, но и ряда зарубежных академий. Его работы, исследования широко известны...
- Здесь, в Институте имени Н.В. Склифосовского я с 1971 года. Здание 6-го корпуса тогда имело П-образную форму. На каждом из четырех этажей лежали человек по 60... В институт я пришел, имея немалый опыт. За плечами была Военно-морская медицинская академия в Ленинграде. Мы учились и воевали. Я был в заградительном отряде. Когда приехал Жуков, то сказал, что надо медиков готовить, а не гонять под пули. Потом - Сталинградская битва, Черноморский флот... После войны поехал на Новую Землю, так как считал, что должен пройти самые суровые испытания. Словно войны мне было мало. Проводил исследования по гипертонии. Потом вернулся в академию к своему учителю А. Мясникову. Позже перевелся в Москву к академику Е. Чазову: он сам попросил быть у него первым замом. Но мне хотелось быть ученым. И в конце концов очутился в институте. А с Центром медико-биологических проблем у меня оставались связи - еще с тех времен, когда работал у Чазова. Видимо, поэтому и выбрали наше отделение...
Суть опытов, как пояснил Алексей Петрович, состояла в разработке специальной методики для подготовки космонавтов к работе на орбитальных космических станциях. И те статические позы, в которых пребывали подопытные добровольцы, имитировали невесомость, состояние астронавтов во время полетов. Это сейчас можно свободно передвигаться на космической станции - тогда место на корабле было ограничено, звездным героям приходилось неподвижно лежать в специальных креслах.
В Институте имени Склифосовского и должны были проверить, как человек ведет себя в таком состоянии. И еще ставилась особая задача... А что если на станции космонавт получит травму, заболеет? Все может быть - с рукой, ногой, сердцем... Нужно при этом ввести обезболивающие препараты - а что тогда произойдет с космонавтом? Сможет ли работать, не потеряет ли контроль над собой? Каким будет его поведение? Поэтому и заставляли добровольцев находиться в немыслимых положениях, потому и делали им инъекции.
За подопытными постоянно наблюдали. Брали каждый день кровь на анализ. Измеряли давление, следили за дыханием, пульсом... Помогали выйти из кризисных ситуаций, если такие возникали. А они, конечно, случались. Не всякий крепкий мужчина (женщин вообще к опытам не привлекали) мог до конца выдержать "научные" муки. Некоторых приходилось "выбраковывать", выписывать раньше... Что потом было с ними - вряд ли кто сейчас, кроме самих добровольцев, скажет. В любом случае на льготы и пенсии настоящих покорителей космоса они рассчитывать не могли.
Проводили опыты вплоть до 1975 года. Для добровольцев, или, как их называли в Институте имени Склифосовского "космонавтов", выделили четыре специальные палаты. Возле них постоянно находилась дежурная сестра, иногда две. Посторонних не подпускали. Весь блок был закрыт. Всего за годы испытаний через корпус N6 (этот номер сохранился за ним до сих пор) прошло более семидесяти добровольцев..
- Мы к появлению каждой новой партии испытуемых готовились по-особому, - рассказывает бывшая старшая медсестра отделения Серафима Куранова. - Мыли тщательно полы, стены, занавесочки свежие вешали. Пижамы голубенькие в полосочку выдавали с иголочки. Кстати, одежду привозили из 4-го управления Минздрава. И кровати ставили не простые, а функциональные. Чтобы можно было руки или ноги зафиксировать в определенном положении. Белье меняли часто. В год мы принимали три-четыре партии новичков, человек по 12 в каждой. Приветливые такие были мальчики. Я помню, когда первый раз их ждали, золотое кольцо потеряла - уронила в спешке в мусорное ведро, а Алеша, санитар, его вынес... Так волновалась...
- О чем-то с "космонавтами" говорили?
- Не особенно-то мы с ними общались. Зачем мне надо было лишнее знать? Хотя они иногда просили - посидите, мол, поговорите с нами. Да я еще и стеснялась, без особой нужды в палаты старалась не заглядывать. Так, если только спросишь, что нужно. Один наш фельдшер со "скорой", помню, здесь тоже лежал. Из-за денег на опыты согласился. Потом его я, правда, не видела.
- А не могли "космонавты" нарушить режим, лечь, скажем, поудобнее? Или, покурить, выпить?
- Ну что вы... За ними все время смотрели. За режим отвечала Софья Георгиевна Воронова. Она очень строго за подопытными следила. Врачи из Института медико-билогических проблем сидели в нашей ординаторской. А своих сестер я в эти палаты не пускала.И чтобы никаких знакомств, свиданий - ни-ни-ни... Приходила только санитарка Варя Рыбакова - прибирала в палатах. Но она не очень разговорчивая. Никто из друзей-родных добровольцев не проведывал. Нельзя, наверное, было...
- А как кормили подопытных?
- Гораздо лучше, чем обычных больных. Мясо, курочки, яички. Пирожки. Пудинги, сметана. Масло, фрукты, компоты, соки. Готовили на нашей институтской кухне - но отдельно от остальных. Были и ограничения. Они не могли выпить жидкости больше, чем им разрешалось.
У каждого "космонавта" была своя тумбочка. На них мы обычно ставили графинчики с отваром шиповника.
Для восстановления здоровья возили испытуемых в физиотерапевтический зал - там добровольцам, хлебнувшим "космического" лиха, помогали прийти в себя.
...И так день за днем, неделя за неделей - в течение пяти лет шли эксперименты, тоже помогающие пробивать дорогу в космос. О цене достижений особенно думать не приходилось. Да и некогда - на пятки наступали американцы.
Брали в добровольцы в основном москвичей. Отбирали подходящих кандидатов для нелегких земных "полетов" на тех столичных предприятиях, где было много молодежи.
- Самое тяжелое испытание для добровольца, - рассказывает Алексей Голиков, - это когда он находился в неподвижном (ортостатическом положении) и ему делали анестезию, новокаиновую или лидокаиновую блокаду. В таком случае отправляли пациента на каталке в реанимационное отделение. Могло произойти что угодно - резко снизиться давление, возникнуть осложнения на сердце. Смотрели, как меняется дыхание, сердечная деятельность. Испытания люди переносили по-разному...Один выйдет из кризиса за считанные часы. Другому нужны дни, а с третьим лучше расстаться до окончания опытов. Но, разумеется, перед тем как отпустить домой, человека ставили на ноги. Летальных исходов не было.
Добровольцы помогли ученым защитить ряд диссертаций. "Эффективность методов лечебной физкультуры и физической тренировки в восстановлении нарушенных функций человека после 49-суточной ортостатической гипокинезии". То есть после неподвижного лежания в заданном положении на функциональной койке. "Влияние регионального обезболивания в условиях моделирования невесомости на функциональную гемодинамику"... Были написаны и закрытые научные работы на основе тех случаев, когда во время экспериментов возникали тяжелые для здоровья "космонавтов" последствия...
- Алексей Петрович, а мог кто-то из рядовых испытуемых по состоянию здоровья отправиться в космос?
- Конечно. Встречались и такие ребята.
- А почему добровольцев ограничивали в потреблении жидкости?
- Регламентировали питьевой баланс, чтобы смоделировать условия в космосе. Сколько выделил жидкости, столько и потребил. И не перекармливали, чтобы не нарушалась гемодинамика.
Мне удалось посмотреть результаты наблюдений за добровольцами. Пожелтевшие со временем дневники до сих пор хранят информацию о космической эпопее Института имени Н.В. Склифосовского.
"...Ко вторым суткам эксперимента появляются признаки гиподинамии миокарда.
...К окончанию первой недели отмечается повышение сократительной функции миокарда.
...К 14-м суткам у всех групп наблюдается синдром гиподинамии. Происходит снижение сердечного выброса..."
- Алексей Петрович, не возникали у вас во время опытов сомнения нравственного, что ли, порядка? Все-таки приходилось так или иначе, пусть с благородными целями, не только мучить, но и в какой-то мере калечить людей...
- Никто никого не заставлял. В экспериментах участвовали добровольно. Идут же люди работать в шахтеры. Где тоже все непросто и не очень полезно для здоровья...
... Окна особых палат корпуса N6 выходили во двор Коптельского переулка. Как и сейчас. Только тополя, на которые смотрели, если могли, "космонавты", за минувшие годы сильно подросли. Сами палаты тоже другие - все перестроено. И трудно поверить, глядя на сверкающие коридоры и привычную больничную суету, что именно здесь, в центре столицы, когда-то осуществлялся прорыв в далекий космос...