Распрощавшись с советской эпохой, которая длилась семь десятилетий, мы нередко делаем вид, что многого в ней будто и не было. В том числе и людей, которые вершили судьбы страны. Один из них - герой этой страницы. Думаем, читателю будет небезынтересно встретиться с ним.
Звоним в дверь московской квартиры в доме, увешанном мемориальными досками, что в двух шагах от Тверской. Открывает сам хозяин. В просторной квартире, видно по всему, ремонт.
- Извините за беспорядок, внук Миша с женой решили кое-что подновить. Прошу в мой кабинет, - приглашает хозяин. - Разговор, начавшись в полдень, растянулся почти до вечера.
Наш собеседник легко вспоминает события любой давности. Называет год, день, а иногда даже час.
-Последний раз с Брежневым виделся 7 ноября, под вечер, в лифте. Направлялись мы на праздничный прием в Кремле. Лифт маленький, решил место уступить, но Леонид Ильич возразил: "Ты что, не хочешь с генсеком прокатиться? Заходи!" Третьим вошел охранник. Леонид Ильич выглядел бодрым и веселым. А через два дня его не стало. Меня это просто ошарашило...
Курить генсек тяжело бросал. Когда сидел на заседаниях ЦК с Подгорным, просил его: "Николай, ну-ка подыми на меня". Ходили разговоры, что он собирается на пенсию, но лично я от него об этом не слышал. И чтобы официально ставить вопрос - такого не было. Нет, Брежневу надо было еще в 1974 уходить... В последнее время он даже на заседаниях выступать стал по бумажке. Но, может, не стоит об этом?
- А разве вас не коробило, когда он слова на всю страну коверкал?
- Коробило. И сегодня коробит, когда по телевидению и не такое коверкают. Его беда - не все слова мог выговаривать. А вообще-то Леонид Ильич человек был человечный. Никому никогда не хамил, никого не обидел.
- А другие как? Хрущев, например, который вас с хозяйственной на партийную работу перебросил?
- Этот очень импульсивным был. До самодурства доходило. Мог вспылить, нахамить, обматерить - запросто. И образования, по существу, никакого.
- Вам ведь приходилось и с Ельциным работать?
- Приходилось. Ельцин - человек особый и по жизни, и по воспитанию. Грубый, бестактный. Пил. Когда его хотели на Москву поставить вместо Гришина, я возражал. Сказал тогда Горбачеву: " В Москве миллион двести тысяч коммунистов. Неужели из их числа нельзя найти?" "Ну, знаешь, - ответил он мне, - Ельцин деловой. Лигачев его видел в работе. Хорошее впечатление оставил". В общем, настояли. А потом Борис Николаевич такую трагедию сотворил с Горбачевым... Я лично считаю, что это был антигосударственный переворот. Пострадала не только Россия, но и страны нашего содружества, весь мир. Такого поворота в истории человечества еще не случалось. Это, считаю, не вина партии - вина Горбачева. Ему надо было срочно собрать пленум, сессию Верховного Совета... Все силовые структуры находились на стороне КПСС...
- Но ведь Горбачева сама партия, если вспоминать те события, и выдвинула на самый высокий пост...
- Андрей Громыко всех членов Политбюро тогда обзванивал. Он, между прочим, в этом доме, где мы сейчас разговариваем, жил на третьем этаже. И мне позвонил. Какие, мол, будут мнения по кандидатуре на генерального секретаря? Говорит, что есть предложение - Горбачева. Я отвечаю, что с точки зрения возраста, конечно, подходит. А какие еще у него качества есть для этого поста? Громыко коротко бросает: "Я вас понял..." И на пленуме рекомендовал в генсеки Горбачева. Хотел, видимо, на своем посту остаться, но не вышло.
- Но именно вас ставят в один ряд с Горбачевым и Лигачевым, когда вспоминают пресловутую антиалкогольную кампанию, которая чуть ли не на дыбы поставила всю страну...
- В этой истории очень много переврали. Надо бы кое-что уточнить. После смерти Пельше, который долго болел, Андропов рекомендовал меня на пост председателя Комитета партийного контроля. Мне не хотелось идти на КПК и персональными делами коммунистов заниматься, но пришлось. И вот через некоторое время Юрий Владимирович напоминает, что я возглавляю комиссию по борьбе с пьянством, которая перешла ко мне по наследству от моего предшественника. Вон когда еще все начиналось.
Андропов затребовал все наработки по этому вопросу. Повез ему в ЦКБ - он уже болел. Внешне выглядел хорошо, хотя и передвигался на коляске. Изложил ему историю проблемы. "Сухой" закон в первый раз принимали при Николае II с началом войны, но он провалился. Вторично "сухой" закон был введен декретом Ленина 19 декабря 1919 года. На этот раз получилось очень эффективно. Потребление алкоголя на душу населения уменьшили с полутора литров до 0,22. А к середине 80-х годов эта цифра выросла до 8,4 литра на человека в год. А сегодня она удвоилась. Но и тогда это была катастрофа. Письма детей, матерей, жен шли в ЦК мешками: спасите мужиков - страна спивается. Какую цель мы перед собой ставили? Не запрещать алкоголь - нет. Решили прежде всего ликвидировать в течение года производство "бормотухи" - так окрестили в народе дешевые плодово-ягодные вина. Запретить торговлю спиртным возле школ, детских садов, на транспорте. Постепенно и очень медленно снижать производство и потребление водки: в год примерно на 10 процентов. Вопрос не стоял - пить или не пить, а что пить и сколько. Ни о каком "сухом" законе речи не было. О вырубке виноградников ни слова. Собирались увеличить производство столового винограда - его плантации сократились в стране до 8 процентов. Все это и привело бы к тому, что мы бы вышли на полтора-два литра душевого потребления в год.
Материалы показали Андропову. Он с интересом их прочитал, одобрил и велел действовать дальше. А через несколько дней он умер. По-моему, из руководства я последним видел его живым.
Постановление, и сейчас не сомневаюсь, было правильное. А что получилось? Как обычно, наломали дров. Стали повсеместно закрывать магазины. А что касается виноградных плантаций, то санитарные вырубки и до этого велись, а потом перегибы на кампанию по борьбе с пьянством списали.
Теперь же некоторые из тех, кто подписывал постановление, осуждают его, но не себя.
- А вожди партии в каких отношениях с рюмкой находились?
- Не сказал бы, что в близких. Выпивали, конечно. Например, на приемах, на охоте в Завидове. Но умеренно. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь напивался. На Мавзолее, когда шли демонстрации и парады и было холодно, ставили термосы с глинтвейном.
- Вы несколько лет работали первым секретарем Ростовского обкома партии, встречались с Михаилом Шолоховым. Расскажите об этом.
- Михаил Александрович был велик как писатель и прост как человек. В области он был, прямо скажу, влиятельной силой. У нас как-то сразу сложились хорошие отношения. Признаться, не со всеми секретарями он ладил. Лично я не раз приезжал к нему в Вешенскую. Вместе ходили рыбачить на Дон.
Острый был на язык. За это его некоторые и не любили. И в Доме Союзов, где отмечали его 60-летие, на мой взгляд, все прошло как-то суховато. Речи были в основном формальные...
Говорили, что у Шолохова денег куры не клюют. Я случайно узнал, что он иногда брал деньги на разные нужды в бухгалтерии обкома партии. Образовался долг - 1200 рублей. Сразу же позвонил секретарю ЦК по идеологии: мол, мало издают живого классика. Он мне: "Не может быть, издаем миллионными тиражами". Правда, по моей справке выходило иначе. После этого разговора стали Шолохова нормально издавать, гонорары пошли.
- И вот наступило время перестройки, время реформ. Почему все так мгновенно развалилось?
- Потому, что затеяли реформы без ясной программы и четкой перспективы. По принципу "ломать - не строить". С первой задачей справились блестяще. Поторопились, я считаю, в свое время ликвидировать совнархозы: они в 60-е годы на местах управляли всей жизнью. И производительность труда росла, и социальные вопросы нормально решались. Не надо было Госплану заниматься мелочевкой. До абсурда доходило. Предписывали, скажем, что Ростовская область должна засеять столько-то подсолнечника, столько-то пшеницы. Сейчас не мешало бы вернуться к рациональному планированию и государственному регулированию.
Реформы, я так понимаю, предполагают улучшение, а то, что происходит сегодня, другим словом нужно назвать.
- А внук Михаил с вами соглашается?
- Обсуждаем разные вопросы. Об экономике, политике говорим. В чем-то сходимся, в чем-то расходимся. Я считаю, что главное - вернуть единство народа. Сложно это, но надо работать. А национальную идею не стоит насильно придумывать - она сама проявится.
- В чем секрет вашего долголетия? Поделитесь с читателями "Труда".
- Конечно, гены влияют. Моя мама, Евдокия Дементьевна, прожила 95 лет. Потом труд. Тружусь я с малых лет. Подростком уже умел косить, пахать, сеять. Все время в движении. Я в школу ходил из нашего села Ериловка в Елец за двадцать километров. Туда и обратно - как раз марафонская дистанция. Не каждый день, конечно, но раз в неделю одолевал эту дистанцию. Поднимался в три ночи, чтобы на занятия попасть. Спортом занимался - гимнастикой, на лыжах ходил. Никогда не курил. Мог позволить себе рюмку-другую - не больше. Короче, не пей, не кури - и живи сколько хочешь.