Как нынче живется-выживается художнику, ищущему золотую середину между искусством и бизнесом?
Всем сегодня трудно: и автослесарю, и риелтору, и официанту, и даже, представьте, дантисту: люди-то вокруг на всем экономят. А каково же приходится художнику, живущему от продажи своих картин? А если в семье оба художники? Об особенностях российского арт-рынка и об искусстве выживания на нем мы говорим с художницей Анной КАЖДАН из Санкт-Петербурга.
То, что Анна петербурженка, очевидно из ее полотен. Где еще можно подсмотреть эти парадные вереницы дворцов вдоль прихотливо вьющихся набережных, эту вязь чугунных парапетов, это обилие зимы и связанных с ней радостей? Правда, Петербург тут какой-то особенный, словно увиденный глазами мастера из Палеха или Мстеры, которые умеют и самые обыденные вещи превращать в сказку. Но перед нами не лаковая шкатулка, а большая живописная работа. И как это у нее получается?
За ответом я отправился в мастерскую художницы, что разместилась на 30 квадратных метрах полуподвальной квартирки в типично питерском дворе-ущелье у речки со смешным названием Пряжка. Век назад здесь, наверное, жил дворник. Но по-спартански мрачный подъезд мгновенно вылетает из головы, когда ты оказываешься среди Аниных катков и садов, спортсменов и певцов, дворцов и трамваев...
«Мои родители — горные инженеры, маркшейдеры, много ездили по стране, и я вместе с ними. — Анна рассказывает с той же улыбкой, что светится в ее картинах. — В художественную школу поступила без их ведома — просто принесла домой квиток о необходимости уплатить 20 рублей за первый год обучения. Свобода выбора... Вот и наш педагог, известный искусствовед Сергей Михайлович Даниэль, учил главному — свободе: писать то, что нравится и как нравится...»
Потом был архитектурный техникум, факультет интерьера в Мухинском училище, где Аня познакомилась с Леонидом Зайцевым, будущим мужем. Родились дочка, сын...
И жизнь стала учить совсем иному. Ведь творческую свободу трудно превратить в деньги. В голодные 1990-е многих вольных художников спасли матрешки и прочие «радости туриста». А как заниматься росписью, не изучив традиции того же Палеха? Вот откуда в Аниных картинах взялись эти веселые чистые краски, «хороводность», задорное столкновение сказочной манеры и современных бытовых сюжетов.
«Пошли на горку гулять, но я ленивая, люблю посидеть. Ну так пусть дети бегают, а я буду их рисовать. А сын тогда хоккеем увлекался. Вечером особенно красиво: белые деревья, сверкающая площадка, лучатся фонари, фрукты в киоске рядом светятся: Так у меня появился «хоккейный цикл».
Любовь к спортивной теме вылилась в календари, которые Анна сделала к олимпийскому 2014 году. Пригодились и детские наблюдения из тех, давних поездок по стране. Ее «Баскетбол» попал в Углич, «Бальные танцы» — в Сочи: Выставка в Петровском пассаже и сотрудничество с фестивалем «Черешневый лес» привели к появлению большой картины «Каток на Красной площади». Совместно с подругой-поэтессой Олей Парасоль Аня выпустила книжку «Снежные стихи». По заказу родной сестры, занимающейся экономико-экологическим образованием, подготовила наглядную серию: например, каких энергетических затрат стоит производство батона хлеба, компьютера, автомобиля...
И везде игра света, красок, улыбок. Если кто-то думает, что столь солнечное искусство дается играючи, он сильно ошибается. Тут столько подводных камней! Например, картину для кабинета директора фабрики Аня украсила кошачьей фигурой: какой же Питер без котов? А оказалось, у заказчика на них страшная аллергия, он даже кошачьего вида не переносит. Пришлось срочно переписывать уши, а сзади пририсовывать хвост-кренделек, чтобы из Мурзика сделать Барбоса.
Но это так, курьез. По-серьезному же Анна при самом большом напряжении сил может написать с десяток крупных картин в год. Работа над олимпийским календарем заняла у нее три года! Если б не муж (у художника по интерьерам все-таки больше заказов), улыбок в ее творчестве было бы куда меньше. Художника обидеть может не каждый, но... Такое впечатление, что каждый норовит это сделать.
«Есть два арт-рынка, — вступает в наш разговор Леонид. — Один можно назвать инвестиционным. Там многомиллионные гонорары и так называемое концептуальное искусство, которое, положа руку на сердце, никто у себя дома не повесит, это прежде всего вложение денег. Образовался настоящий финансовый пузырь, сговор прикормленных критиков, кураторов и музейщиков, вплоть до самых главных, которые создают паблисити определенным фигурам. Там способны и кучу дров представить шедевром. А есть те, кто живет искусством и в коммерческих схемах не участвует. Такие зачастую существуют на грани нищеты. Посмотрите, например, на тончайшие городские пейзажи или портретные зарисовки Владимира Хахо, нашего соседа по мастерской. Он сам себя называет «одиноко бредущим».
Большинство художников продают свои работы через галереи. Среди галеристов встречаются такие, кто и в сегодняшних условиях старается продолжать традиции Третьякова и Морозова. Мои питерские друзья приводят в пример Елену Жирову из Великого Новгорода, чья галерея «На Торгу» — настоящий культурный центр с просветительскими программами для взрослых и детей, с журналом «Введенская сторона», который редактирует известный художник Николай Локотьков.
Повезло Ане и в самом Петербурге. Держательница одной из галерей в знаменитых Перинных рядах (тех, что рядом с Большим Гостиным двором и целиком отданы арт-торговле) — ее добрая знакомая. Но если галерист не твой закадычный друг, то ты, скорее всего, получишь за картину втрое-вчетверо меньше суммы, которую он потом за нее же выручит. И даже если тебе удалось получить за полотно, отнявшее месяц интенсивного труда, 100 тысяч рублей — ведь надо и оплачивать аренду той же мастерской, и покупать холст, краски: Нет, роскошной жизни никак не получается.
А тут еще и кризис. На живописи, естественно, люди норовят сэкономить в первую очередь, да и иностранцы нынче предпочитают сувениры. И художественных лавок все меньше. Анина подруга недавно приютила у себя коллекционера, специализирующегося на ленинградской-петербургской академической школе — работах Александра Шмидта, Ивана Пентешина... Его прежнее помещение перекупили сувенирщики.
А ведь Россия знавала времена куда потруднее — взять хоть 1920-е. Но сколько тогда расцвело художественных направлений! Спрашиваю, не пытались ли единомышленники Анны и Леонида объединиться? Вот как объединились любители красивых голосов и песен в интернет-проекте «Народный Махор», ставшем своего рода неофициальным ответом «Голосу» и подобным дорогим шоу центрального телевидения («Труд» писал о нем 25 декабря 2015 года). Леонид реагирует: «Певцам полегче, к песне больше общественного интереса». А Анна добавляет: «Наша дочка Даша тоже создала содружество дизайнеров и декораторов «Морковный кот». Чтобы и себе, и нам, и многим другим помочь...»
P.S. Кстати, картины Дарьи Зайцевой мне тоже удалось посмотреть. Художнице всего 24 года, но какие тонкие психологические сцены выходят из-под ее кисти! Только в них совсем нет той наивной радости, что брызжет с полотен ее мамы. Другая манера? Или просто время стало печальнее?