Мы познакомились с ним при весьма необычных обстоятельствах. В редакцию обратился инвалид
Мы познакомились с ним при весьма необычных обстоятельствах. В редакцию обратился инвалид Великой Отечественной войны Михаил Желонкин из волжского города Камышин с просьбой помочь ему разрешить конфликт с местной администрацией. Выяснилось, что старый вояка изрядно потрепал молодого энергичного чинушу прямо у него в кабинете. Тот подал на фронтовика в суд, Желонкину грозил срок за хулиганство. Я позвонил в Камышин и попросил потерпевшего простить ветерана. Тем более что, как выяснилось, досталась ему тяжелая судьба человека фронтового поколения.
...Михаила Желонкина жизнь начала гнуть в баранку, едва он только начал ее серьезно осознавать. Его отец - депутат II Всероссийского съезда Советов - в свое время горячо отстаивал идею Учредительного собрания. В 1933-м это припомнили, арестовали и осудили на 10 лет. А Миша Желонкин стал сыном врага народа со всеми вытекающими последствиями. Жил то у родственников, то у знакомых. С 13 лет работал грузчиком, каменщиком, плотником. А потом и война подоспела.
В учебном полку его взял на крючок особист. Дело в том, что Желонкин был парнем грамотным, к тому же по натуре балагуром, весельчаком. Чуть свободное время - солдаты вокруг Михаила собираются. Приметил это начальник особого отдела и вызвал однажды к себе. Ты, Желонкин, говорит, человек общительный и неглупый, а значит, ценный для нас кадр. Присматривай за сослуживцами и докладывай, что они говорят против советской власти. И стал вызывать после этого чуть не каждую ночь. Хлопцы как хлопцы, всякий раз докладывал Желонкин, врагов не замечается. А может, замечаешь, да скрываешь, нажимал особист и добавлял зловеще: думаешь, не знаем, чей ты сын? В конце концов не совладал с собой Желонкин и брякнул: не там врагов ищете. Тогда начальник особого отдела достал бумажку из планшета и говорит, словно приговор оглашает: вот на тебя тут поступило заявление, что панические настроения распространяешь, так что подумай до утра, как вести себя в дальнейшем.
Понял Желонкин, что в тупик загнан: или на сослуживцев "туфту" пиши, или сам иди под трибунал, а за "панические настроения" на фронте меньше расстрела перед строем не дадут. Хотя какие там панические настроения? Шли как-то ночью со стрельбища. Увидел, что в тылу ракеты небо расчерчивают. Желонкин возьми да и скажи, что, мол, может, диверсанты сигналы подают. А кто-то из сослуживцев тут же настрочил на него "оперу".
В общем, удрал Желонкин ночью из полка, отмахал к утру километров 20 в сторону передовой. Нашел сборный пункт для тех, кто отстал от своих частей, и записался в маршевую роту. А через три дня был уже в бою - первым номером у ручного пулемета.
Под Сталинградом Желонкин попал в тяжелый переплет. Схлестнулись с фашистами в рукопашной. Выбили их из первой траншеи. Только Желонкин начал ладить на бруствере пулемет, а из второй траншеи - веером гранаты... Очнулся - тишина, а земля дрожит. Понял: оглох. Из ушей кровь, вместо зубов - крошево. Поднял правую руку - а из ободранного рукава белая кость торчит. Как встал, как нашел санитара - не помнит. Очнулся второй раз во дворе санбата. На лице слой нетающего снега. Рядом - вповалку мертвые бойцы. Начал кричать, звать кого-нибудь. Собрал остатки сил и пополз. А потом несказанно повезло. Вышел "до ветру" кто-то из санитаров и заметил барахтающегося в снегу "мертвеца"...
После госпиталя Желонкина списали "под чистую". Без руки, полуглухой, иссеченный осколками вернулся он в 43-м в родной Камышин. Устроился в школу села Мокрая Ольховка преподавать военное дело. И вдруг - повестка в райотдел НКВД. Разговор там получился традиционный: сын врага народа, а теперь дезертир. Будем разбираться.
Однако он не стал пассивно ждать своей участи. Из отдела НКВД - прямым путем к первому секретарю райкома КПСС. Рассказал все, как на исповеди, и тот поверил солдату. Направлю-ка я тебя, говорит, в сочинский военный санаторий, пока там подлечишься, может, и уладится все.
Желонкину действительно приспело время делать повторную операцию на руке. И он уехал. А когда после операции выписался, то осел у сестры в Ейске. Чтобы не быть нахлебником, ловил в Азовском море рыбу.
Однажды на базаре милиционер обозвал Желонкина спекулянтом. Тот возмутился: я, мол, на фронте инвалидом стал, а ты тут, в тылу, жируешь, по сумкам шаришь. Милиционер - за шиворот бывшего солдата. Бабы да инвалиды такой шум подняли, заступаясь за Желонкина, что представитель власти за свисток взялся. Прибежал наряд. Желонкина и еще двоих наиболее активных упекли в "кутузку". И за "провоцирование бунта" упекли зачинщиков на семь лет.
Чего только не навидался инвалид-фронтовик в лагерях. Много было там всякой сволочи, но немало и людей порядочных. Рядом с ними и прошел он свои жизненные университеты. А когда вернулся из заключения, поступил в настоящий университет на физмат. Поначалу взяли его с испытательным сроком: как глухому, безрукому освоить вузовскую программу? Лекций действительно почти не слышал, по ночам переписывал конспекты у товарищей. Но зато штудировал их так, что вскоре стал одним из лучших студентов.
В Камышин возвратился с дипломом учителя, молодой женой и двумя мальчишками, которые успели родиться за эти годы. Устроился на работу, получил квартиру. Живи себе и радуйся. Но не таков характер у Желонкина. В первые же месяцы успел перессориться и с директором школы, и с заведующим районо, а потом и гороно. Потому что не молчал, когда видел несправедливость, потому что своевольничал, отступал от учебной программы.
Через некоторое время настигла семейная драма. Жена ушла от него, а детей он ей не отдал. Стал жить с сыновьями. А завгороно тут как тут. Закрутил дело - и уволил Желонкина за развал семьи.
Куда только не обращался в поисках справедливости безработный учитель. Все напрасно... Взял детей, уехал в Киргизию, в сельскую школу доказывать делом, какой он учитель и человек. Через два года возвратился с блестящими характеристиками и отзывами.
Не стал жить Желонкин спокойно и после этих передряг. Опять и опять лез повсюду со своей правдой. Несмотря на прогрессирующую глухоту, прекрасно преподавал математику, физику, астрономию. Многие ученики до сих пор ему присылают благодарные письма.
Вернулась к Желонкину и жена. Воспитали сыновей. И сейчас они вместе.
- Я на жизнь не обижаюсь, - говорил мне Желонкин. - Конечно, нахлебался всякого. Но и прекрасного было столько, сколько не каждому выпадает. Не хитрил, не юлил. Любимым делом занимался. Любил самую красивую женщину в мире. И вырастил с ней троих сыновей, орлов офицеров, которыми горжусь.
Сейчас Михаилу Даниловичу Желонкину под восемьдесят. Но можно только восхищаться его энергией. В Камышине Желонкина знают многие, особенно в кругах местной власти, которой он не дает покоя: то в торговле непорядок заметит, то за фронтовиков горой станет.
Вот и конфликт с местным чиновником произошел на почве невнимания к инвалидам войны. Узнал Желонкин, что многие из них бедствуют, влетел в администрацию и давай чихвостить власть. В запале два раза ткнул культей чиновника.
Конечно, отстаивать справедливость, размахивая руками, никому не простительно. И все-таки мне чем-то по душе этот неугомонный старик. Тем что ищет правду и верит в нее, хотя сколько раз был оболган.