- Ваша музыка, пан Кшиштоф, звучит по всему миру. Вас и самого называют "человеком мира", имея в виду ваш огромный вклад в культуру. Но есть люди, которые величают вас "садовником от Бога", искренне считая, что сажать деревья - ваша самая сильная страсть.
- Действительно, мой сад на вилле под Краковом - самое дорогое, что у меня есть на этой земле. После музыки, конечно. Я заложил его еще 30 лет назад. Сейчас он занимает площадь примерно в 30 га. Там собрана неплохая коллекция деревьев - 1400 пород. Растут они не в оранжереях (их я не строю), а под открытым небом. Естественно, слежу, чтобы почва была соответствующая, нередко приходится ее менять, подбирая к конкретным деревьям. Но не только я поддерживаю сад - он очень поддерживает меня. Больше того, если бы не мои зеленые питомцы, я, наверное, давно бы уже жил в какой-нибудь другой стране. А так постоянно возвращаюсь домой, в Польшу. Здесь мой маленький оазис, отдыхаю в нем душой. Хотя вообще-то для того, чтобы сочинять музыку, мне неважно, где находиться.
- На ваш взгляд, изменилось ли значение музыки в современной жизни, ее влияние на человека?
- Не думаю, что роль изменилась. Но мы, художники, стали другими. В XX веке во многих областях культуры люди, ее создающие, оказались в некоторой изоляции от значительной части общества. Во многом из-за того, что как бы опередили вкус зрителей, слушателей и, оставаясь непонятыми, замкнулись в себе. Можно, конечно, писать музыку, которая бы всем нравилась. Однако тут для автора возникает опасность потерять самого себя. С другой стороны, великое искусство возникает там, где есть великие меценаты. Так было во Флоренции в эпоху Возрождения. У вас в России в XIX веке. Да и в годы советской власти тоже - тогда роль "главного мецената" выполняло государство. Сейчас, когда СССР не стало, а все республики разошлись "по своим квартирам", на культуру в России, как я понимаю, у государства просто не хватает денег. А бизнесмены еще, что называется, не созрели для осознания важности меценатства. Но я верю в вашу страну. Она всегда была богата талантами.
- Вы следите за политическими событиями в России, вообще в мире?
- Мало. Знаю, конечно, о том, что у всех на устах. У вас, например, не один год идут разговоры о необходимости проведения реформ. Давно пора бы их осуществить!.. На моей родине, в Польше, тоже, по внешности, что-то меняется - постоянно кто-то кого-то снимает, разоблачает... Но я не особенно вникаю во все это. Творчество для меня - главное. Оно поглощает целиком.
- А какое из собственных сочинений вам самому наиболее дорого?
- Трудно сказать. С каждым из них, заканчивая работу, расстаюсь мучительно и долго - как мать, отпускающая ребенка в самостоятельную жизнь. Все кажется, что-то недоделал. Некоторые исполнители даже жалуются на меня продюсерам, что сдаю им ноты всего за несколько дней до премьерного исполнения. Но ничего не могу тут с собой поделать.
- А какой из оркестров, с которыми работали, наиболее близок?
- Опять-таки каждый дорог по-своему. Мне в свое время довелось выступать с оркестром великого Мравинского здесь, в Петербурге, в Большом зале филармонии. Это был восьмидесятый год. С тех пор ваш город для меня один из самых любимых. Теперь оркестром филармонии руководит Юрий Темирканов, тоже великолепный мастер!.. Я знаю, что музыканты, начиная репетиции с новым для них дирижером, стараются, явно или неявно повлиять на него, сделать так, чтобы он выполнял их желания, а не они - его. Со мной, однако, такое не проходит. И вот мы с оркестром начинаем "бороться"... Судя по тому, как в итоге нас принимает слушатель, борьба обычно заканчивается общей победой во славу музыки.
- У вас есть любимый композитор, исполнитель - из ныне живущих?
- Я воспитывался на классической музыке. И до сих пор отдаю ей предпочтение. Современная же музыка должна пройти испытание временем. Одно ясно: сейчас, увы, нет таких гигантов, какими были Шостакович и Прокофьев. Возможно, не одно поколение сменится, прежде чем кто-то достигнет их уровня... Среди исполнителей немало настоящих мастеров. Много как, пожалуй, никогда - пианистов, скрипачей, виолончелистов... Удивительно: еще сто лет назад виолончель была всего лишь "салонным инструментом". А теперь целые концерты написаны для нее одной. Во многом благодаря, между прочим, вашему Мстиславу Ростроповичу.
- Завершается XX век - век войн, бурного технического прогресса, великих свершений в области литературы и искусства. Если бы вам предложили написать сочинение - музыкальный "образ столетия", каким бы оно было?
- Несколько лет назад у меня появилась идея такого сочинения. Я даже начал было работу над ним. Но потом передумал. Мое самое сильное музыкальное пристрастие - камерная музыка, то есть по преимуществу - спокойная, душевная. Но она не совсем "вписывается" в эмоциональный колорит эпохи. Потому я оставил свои попытки. Надеюсь, наступающий XXI век даст больше повода для сочинений такого рода - если будет здоровым, радостным, принесет человечеству долгожданный покой и счастье.