Итак, военный аэродром под Кенигсбергом, поздний вечер 8 мая 45-го.
Штурман 15-го
Итак, военный аэродром под Кенигсбергом, поздний вечер 8 мая 45-го.
Штурман 15-го гвардейского Невского авиационного полка майор Василий Котюнин, намаявшийся за день, старался уснуть. Что-то тревожило его. А что - и сам не мог бы объяснить.
Вдруг снаружи, за толстыми стенами бывшей прусской казармы, в которой разместились летчики полка, раздались выстрелы. В комнате стало светло от вспышек.
Майор подбежал к окну и крикнул в темноту, разрываемую беспорядочными выстрелами и разноцветными ракетами:
- Что происходит?!
В ответ кто-то восторженно крикнул:
- Победа! Победа, браток!
Скоро весь полк был на ногах, и самые сообразительные кинулись разыскивать начпрода, который, как на грех, куда-то подевался...
На 10.00 назначили митинг, посвященный Победе. Никто больше не уснул в ту ночь в Невском дважды орденоносном авиационном полку.
Первое мирное утро. Было тихо, солнечно. Небо чистое, ни одно облачко не нарушало его голубизну. К месту митинга спешили летчики, воздушные стрелки, техники, механики.
Стрелки близились к 10.00. В эти-то минуты к Василию Котюнину, попыхивавшему трубкой, подошел командир полка подполковник И. Фефелов и отвел в сторону.
Положив руки ему на плечи, командир сказал:
- В районе устья Вислы окружена крупная вражеская группировка, до сих пор не сложившая оружия. Только что получен приказ: сбросить над позициями гитлеровцев листовки, сообщающие о капитуляции Германии и предлагающие окруженным сдаться. Лететь надо безоружным, даже воздушного стрелка не брать. В люках будут только листовки. Требуется быть, так сказать, "воздушным парламентером". Поверь, мне тяжко посылать тебя. Но... ты везучий у нас, Василек.
Командир полка перевел взгляд на грудь Котюнина, на солнце ослепительно сияли Золотая Звезда Героя, орден Ленина, другие ордена и среди них - Александра Невского. Он тихо коснулся его:
- Ты у нас, Василий, как ни крути, потомок Александра Невского. И он, и ты - родом из Переславля-Залесского; наш полк тоже Невский. Видишь, какая история... Мы тебя будем ждать.
...Этот боевой вылет был 218-м на счету Котюнина. Дважды пришлось ему оставлять подбитые врагом машины, прыгая с парашютом. Четыре раза сажал самолеты в таком состоянии, что по всем существующим законам они должны были взорваться еще в воздухе. Да что перечислять: Котюнин был одним из немногих летчиков, уцелевших к Дню Победы из первого состава. Таких, как он, счастливчиков в полку набралось всего одиннадцать.
Котюнин подлетал к устью Вислы. Серебристыми ниточками светились под солнцем речные рукава. Высота была 4000 метров. Если листовки с такой высотищи сбросить, во Францию улетят, а не на траншеи...
"Снижайся, парень!" - скомандовал Котюнин самому"себе.
2 000 метров - самолет с земли не обстреливали.
1 000 метров - огонь не раздавался.
500 метров - спокойно.
На высоте 100 метров Котюнин открыл первый люк, из него вывалилось белое облако и тут же стало редеть: листовки кружились, разлетались, снижались. Тогда же Котюнин заметил, что по его штурмовику ведут огонь автоматчики.
Остальные люки Котюнин освободил от листовок над позициями неприятеля уже с высоты 50 метров. Наконец последний "парламентерский" заход. Его майор сделал на высоте 25 метров - чтоб зафиксировать реакцию окруженных.
И он увидел, проносясь над чужими траншеями, что их обитатели... подбрасывают в воздух каски.
...Сердце Котюнина вдруг радостно заколотилось, когда он подумал: теперь скоро будет в Череповце, где ждут не дождутся жена и сын. Подлетев к аэродрому, Котюнин увидел внизу свой полк: ждали его возвращения. Двадцатипятилетний майор сделал на виду у однополчан боевой разворот и пошел на посадку...
Эту удивительную фронтовую историю я узнал от самого Василия Андреевича Котюнина.
Уволившись в запас в звании полковника, он обосновался - теперь насовсем - в Череповце, занимался профсоюзной работой. Расспрашивая его, я уточнил, сколько же пленных было взято тогда? Он ответил: "Сдались 20 тысяч, в том числе три генерала". Еще я спросил, был ли он за это награжден? Фронтовик отмахнулся: "У меня и так был целый "иконостас"!
...В День Победы Василий Андреевич любил спеть под собственный аккомпанемент на баяне что-нибудь из тех военных лет. И, конечно, всегда ему вспоминался последний боевой вылет. Теперь, когда героя-летчика уже нет с нами, вспомним мы.