Михаил Ножкин, народный артист России, исполнитель роли лейтенанта Ярцева, автор и исполнитель песни "Последний бой":
- Это был один из первых фильмов в моей артистической судьбе. Малолетка военной поры, я жил во дворе госпиталя, где лечились и умирали солдаты Великой Отечественной. Да и отец мой воевал подо Ржевом, так что участие в этом фильме было для меня не только хорошей профессиональной школой, но и нравственным долгом. Тем более что фильм снимали фронтовики. Автор сценария Юрий Бондарев и режиссер Юрий Озеров были на войне артиллеристами, оператор Игорь Слабневич - дважды горел в танке, главный художник Александр Мягков - из пехотинцев. А в массовых сценах снимались настоящие фронтовые летчики, танкисты, которых специально для фильма собирали по всему Советскому Союзу. Могла ли такая команда снять липу? Да им было бы совестно друг перед другом, не только перед зрителями.
В итоге получилась величественная киноэпопея, в которой по-настоящему виден масштаб той войны - с перемещениями армий, фронтов, с танковыми атаками и штабными хитростями, с взятием Берлина... Фильм и в те времена был откровением, а сегодня его значение возросло стократно. "Освобождение" нынче воспринимается как безусловный исторический документ, как своего рода учебное пособие по Великой Отечественной войне. Ведь за последние десятилетия многое было сделано для того, чтобы извратить, оболгать события тех лет - и нами, увы, самими, и нашими бывшими союзниками. Весь мир уже начинает думать, что чуть ли не Америка вместе с Англией разгромили гитлеровские полчища. А фильм "Освобождение", который в первом варианте назывался "Освобождение Европы", с опорой на исторические факты показывает, кто действительно спас Европу и мир от нацизма. И какую цену за это нам пришлось заплатить.
Лариса Голубкина, народная артистка России, исполнительница роли санинструктора Зои:
- Я очень дорожу работой в киноэпопее режиссера Юрия Озерова "Освобождение". Картина снималась на протяжении четырех лет, и для меня это время стало своего рода проверкой на прочность, как будто я сама побывала на войне. Это хорошо, что зритель не видит тех невероятных мук, которые обрушились на меня в процессе работы над ролью, но, признаюсь, мне пришлось очень непросто. Это еще полбеды, что в одном эпизоде я сломала ногу. Самым тяжелым испытанием для меня оказалось постоянно слышать грохот взрывов, которыми сопровождались съемки картины. Дело в том, что от природы у меня абсолютный слух, вследствие чего я не выношу даже малейшую дисгармонию. А что может быть дисгармоничнее войны и взрывов?!
Впоследствии, когда мне бывало трудно по жизни, я вспоминала свою героиню Зою, которая, несмотря на свою юность и нежность, шла по минному полю, чтобы спасать раненных солдат. Самое забавное, что когда в семейной жизни я начинала проявлять характер, то мой муж Андрей Миронов говорил мне: "Кажется, в тебе опять говорит боевая сестра Зоя". Действительно, после роли Зои в картине "Освобождение" война осталась во мне навсегда. Если роль Шурочки в "Гусарской балладе" стала для меня пожизненным крестом (ибо все меня ассоциировали только с этой героиней), то роль Зои явилась для меня прикосновением к великой и страшной правде о войне и мире, о жизни и смерти.
Фильм "Освобождение" вновь напомнил нам о недавно ушедшем актере Михаиле Ульянове, который сыграл в картине маршала Жукова. Предлагаем вам небольшой фрагмент из последнего, неопубликованного интервью великого артиста о его работе над этой ролью.
- Когда я играл Жукова в "Освобождении", "Блокаде", "Битве за Москву", меня мало волновало, похож я на него или нет. Главное для меня было ухватить суть характера, понять, откуда у него возникает такая решимость, отвага, бесстрашие, желание всю ответственность взять на себя. По жизни я не обладаю такими качествами. Разве только, если дал слово, то всегда его держу и довожу дело до конца.
При работе над образом Жукова мне помогли воспоминания юности. Хотя мы и жили далеко, в Сибири, на Иртыше, но отголоски войны доносились и до нас - мой отец воевал и вернулся, слава Богу, живым. В 1944 году, когда я уехал в Омск учиться в театральной студии, то увидел проходящего по площади казака в военном обмундировании. И он шел так гордо, так браво, так свободно, будто война уже закончилась, и ему не надо было возвращаться в страшное, кровавое месиво сражений. И тогда я подумал: мы выиграем эту войну, потому что русский народ никогда не сможет покориться врагу, чужеземцу.
Этот ген свободы, присущий русскому народу, прочно сидел и в Георгии Жукове. Вы только представьте: 17 лет он жил в опале и никого не просил "о помиловании". А когда его назначили командующим Свердловского военного округа, то он, опасаясь ареста, спал не у себя в квартире, а в железнодорожном вагоне на запасных путях, и при нем всегда был наизготовку пулемет. Жуков готов был отстреливаться до последнего, но в лагерь решил не попадать.
В мае 1995 года, когда я приехал в Омск на юбилей театра, то получил заочный подарок от Жукова - его фотографию. На ней была надпись: "Коллективу омского театра от маршала Жукова, которого прекрасно играл замечательный артист Михаил Ульянов". В музее театра я увидел последнюю фотографию Жукова: в майке и сандалиях на босую ногу он сидел с деревенскими мужиками у подножия заросшего бурьяном памятника, который воздвигли ему при жизни.
Я был на похоронах Жукова и ругал себя последними словами, что при жизни Георгия Константиновича из-за своей стеснительности не повстречался с ним, не расспросил его о войне. Может, тогда мне удалось бы во всей полноте передать этот грандиозный по масштабу и подлинно русский характер.
Записали