- Сергей, расскажи, как получилось, что твои работы были удостоены такой чести?
- Произошло чудо. По-другому и не назовешь.
- С чего все началось?
- С юга Франции, с Прованса. Лет восемь назад я писал этюд на пленэре. От долгой работы руки затекли, я расставил их, предвечернее солнце отбросило на землю тень, которая легла на нее крестом. Так родилась идея "Голгофы", где Христос присутствует своей тенью. Такого еще не было. Картину рисовал долго, но на одном дыхании. На нее очень быстро нашелся покупатель. В Лондоне в районе Мэйфэар была устроена выставка этой работы, на которой оказался священник из церкви Св. Иоанна. Когда вернисаж закончился, ко мне обратились с предложением выставить "Голгофу" в этой церкви на Страстную неделю. Я был смущен, ведь работа была продана. Но владелец лондонской галереи "Като", с которой я сотрудничал, поддержал просьбу священнослужителей, и приобретший работу коллекционер-англичанин не стал возражать. Так "Голгофа" оказалась в церкви Св. Иоанна. Через несколько дней мне звонит владелец галереи и, потрясенный до глубины души, рассказывает: "На Страстную пятницу на картину пришло посмотреть столько верующих, что в церкви выставили живой кордон вокруг нее". Я бросил дела в Париже и вскоре был в Лондоне. И, действительно, к "Голгофе" было не пробиться. Когда стал говорить людям, что я автор картины, мне не верили и требовали, чтобы я занял место в очереди желающих. У ее подножия люди зажигали свечи.
Картина начала свою отдельную от меня жизнь. Позже один из состоятельных прихожан церкви попросил меня сделать для него вариант картины чуть меньшего размера и завещал, благородная душа, ее церкви. Так, кстати, в свое время поступали русские купцы. Спустя год работу вывесили, и ее увидел каноник из собора Св. Павла, который попросил ее оригинал выставить уже у себя в День Победы на 9 Мая. И на этот раз коллекционер не стал возражать. Несмотря на сильный грипп, температуру, я тогда приехал в Лондон. Навсегда запомнились мне слова каноника, который сказал: "Мы посвящаем наш придел всем советским солдатам, которые погибли за свободу Европы. Советским, потому что это были не только русские люди, но и люди других национальностей". Потом, как я понимаю, у священнослужителей родилась идея обновить убранство собора, чтобы кто-то из современников по-своему сказал о пути Божьего сына.
- Организовали конкурс?
- Какой конкурс! Скажем так, что я выиграл его изначально. Хотя эта мысль зарождалась, но от нее сразу же отказались, решив, что у меня вряд ли найдутся конкуренты. Мне предложили заполнить две центральные стены собора. Целый год я работал над эскизами композиции. Мой проект был принят. Затем началась исполинская работа. Две нижние картины размером 4,20 метра на 2,40, верхние - 1,65 на 2,40. Всего четыре полотна.
- Как их удалось разместить в мастерской?
- Представляешь, здесь стояли леса. Было очень трудно, но сдюжил, справился.
- Тема ведь - выше не бывает...
- Это точно. Духовно был готов, а взявшись за работу, уже не мог ее не закончить.
- А материальная сторона? Ведь два года ничем другим ты не мог заниматься просто физически...
- Мне пришли на помощь. Кстати, русские, живущие в Англии, которые выступили в качестве спонсоров этого проекта. Очаровательные и интеллигентные люди. Откровенно говоря, раньше не думал, что меня в таком святом деле поддержат русские. К счастью, я ошибся. Так что и среди наших есть Третьяковы.
- Живешь ты в Париже, а вот больше работаешь с англичанами. Как вышло, что ты познакомился с Маргарет Тэтчер?
- Это старая история. В ту пору она еще была премьер-министром. То была "авантюра" моего галерейщика, устроившего первую персональную выставку в Лондоне в 1990 году. Он был вхож, как говорят, в высшие сферы. Так состоялась моя встреча с Тэтчер. Регламентом на нее было выделено 15 минут, а продлилась в три раза дольше. И все это время она рассказывала мне с упоением о том, как ее в детстве папа водил... в цирк, и о том, как с тех пор его любит. Тогда Тэтчер купила один мой пейзаж и передала в небольшой музей, где тот хранится по сей день. Прошло время, Маргарет перестала быть главой правительства, только тогда мне удалось подарить ей офорт - вид Парижа. После она позировала мне как в Лондоне, так и вот в этой мастерской. Портрет висит у нее дома.
- Почему решил перебраться во Францию?
- К живописи пристрастился с детства, что и понятно: мой отец - художник, а мама - скульптор. Учился в Киеве, а затем в Ленинграде. Должен сказать, что никто меня в СССР не притеснял. Правда, оказалось, что мои работы там никому не нужны. Но нельзя же было все время складывать картины на стеллажи! Кстати, пока не забыл - в Санкт-Петербурге меня выкинули из Союза художников через две недели после того, как мои картины были выставлены в соборе Св. Павла. Позвонили и сказали, что не уплатил членские взносы. Такой вот привет мне прислала родина.
- А когда ты уехал в Париж?
- В 1988 году.
- Уехал, наверное, с мыслью его завоевать?
- Точно. К счастью, удалось вывести все мои картины. Кому нужен здесь художник, который лишь рассказывает о том, на что способен? У меня было более ста работ с собой. Правда, Франция - страна специфическая, здесь засилье модерна и концептуализма. А это не мой профиль. Так что я пошел другим путем. В Лондоне меня приняли с распростертыми объятиями. В этом мне помогла тогда моя будущая жена Мари-Од, преподаватель славистики. Она написала письмо известному английскому владельцу галереи, он приехал и купил, как сейчас помню, семь картин, и с этого момента началась моя западная карьера.