"Я езжу по стране и, как дятел, продолжаю долбить одно: не будьте рабами. Я родился слишком рано. Я начал говорить в четыре часа ночи - все еще спали. Сейчас я говорю в половине седьмого утра - кое-кто уже открыл глаза. Сегодня моя задача - подольше прожить. Чтобы увидеть проснувшуюся Россию".
Святослав Федоров
- Святослав Николаевич, у вас ведь скоро юбилей - 70-летие. Будут шумные торжества?
- В августе меня никто здесь не увидит. Уматываю на яхте в Средиземное море.
- То есть сбегаете?
- Сбегаю. Терпеть не могу эту хвалебную болтовню, венки при жизни... Знаете, такие предварительные похороны...
Из интервью газете "Труд", июнь 1997 года
"Мне интересно, что удается на небольшом кусочке земли создать свою модель жизни. Вот сегодня еще один сотрудник переезжает в новый дом. И школу для всего поселка будем строить. Мы поняли: чтобы выжить и продолжать лечить людей, надо зарабатывать деньги самим. В том числе с помощью бизнеса. Поэтому занялись сельским хозяйством. Выращиваем шампиньоны, производим соевое молоко, сыры, вот собираемся делать йогурт и мороженое. А еще разводим лошадей, выпускаем артезианскую воду. Самолеты и вертолеты тоже покупаем. Хватит ползать по земле! Почему летают только птицы? Люди, которые гордятся своим трудом, тоже должны летать!"
Святослав Федоров
"Рабы не могут созидать. Им не выгодно хорошо и много работать. Они могут только разрушать и воровать. Что мы и видим каждый день. Я оперирующий хирург-офтальмолог. Но если человек уходит от экономики и политики, он превращается в раба. Быть рабом не хочу. Мой лозунг известен: соединение человека с его трудом. Производя, владей - симфонией или буханкой хлеба".
Святослав Федоров
- Ирина Святославна, у вашего знаменитого отца было два главных дела жизни. Первое - создание "эмэнтэковии" - так он называл систему медицинских научно-технических комплексов. Еще в поселке Протасово мечтал построить "Город Солнца", а скорее, "Остров Солнца" - уголок России, какой хотел бы ее видеть. Второе дело - политика, попытка донести до сограждан свое видение правильного устройства России. Что стало сегодня со всем тем, что он создавал?
- Давайте начнем с первого дела. Оно живет. Потому что и главный центр в Москве, и все 11 филиалов по регионам активно работают. Новое оборудование, слава Богу, закупается. (Я это знаю точно, потому что оперирую в МНТК.) Пациентов много. И все это прекрасно. Потому что сразу после гибели отца был полный провал, дыра: больных мало, вокруг центра шли дрязги, было вообще неясно, останется ли он крупнейшей глазной клиникой или превратится в доходный дом. Слава Богу, все основное сохранили, создается кое-что новое (в немалой мере благодаря нынешнему директору). МНТК очень активно участвует в международных симпозиумах, сам их проводит. В этом смысле можно смело сказать, что дело отца продолжается.
- А все остальное, что создавалось в Протасово? (ныне - Славино)
- Я бываю там только на могиле у отца. Правда, недавно заехала на конюшню - она цела, лошадей сдают напрокат отдыхающим. Того особого островка, мирка, о котором мечтал отец, конечно, нет. Хотя многие сотрудники комплекса, которые начинали жить в поселке при нем, там остались. Часть домов продали. Функционирует гостиница.
- А "гастрономический набор"? Производство сыров, шампиньонов и прочее?
- Кажется, из Протасова возят в МНТК молоко, ларек я видела.
- Ну а самое главное - идея соединить работника и результаты его труда?
- Идея жива. Знаю, что существует целая система коэффициентов, что зарплата сотрудников зависит от количества пролеченных больных, от степени сложности работы... Хотя рядовые сотрудники все равно жалуются, что зарплата маловата. Но бегства из центра нет. Сама атмосфера изменилась, ведь она во многом зависела от особенностей личности Святослава Федорова. Он же часто всех собирал, рассказывал о своих поездках и идеях, вообще любил "вещать" - была у него потребность все время общаться с народом. Но это же не главное, это не касается процесса лечения больных.
- Можно подытожить: главная клиника и ее филиалы живы. Ну а от "Острова Солнца" остались только осколочки...
- Это понятно. Например, вся затея с сырами и шампиньонами: тут же нужен чуть ли не председатель колхоза! Кому это надо? У отца были и другие проекты, например построить клинику на Гибралтарах вместе с английским и американским профессорами. Они почти все уже оформили, и тут отец погиб.
- Теперь о втором деле жизни - политике...
- Увы, не могу я изображать оптимизм. Мне кажется, никто тут никогда не проснется, хотя и я верила в это. Я ведь долго работала в Италии - сначала в 1989 и 1990 годах, потом с 1994 по 1999 год. А в 1999 году приехала в Москву, потому что все время слышала от отца: в России все меняется, можно тут нормально жить и работать. Так зачем же мне жить в чужом Турине, если можно работать в своей стране? Но сегодня я могу только с горечью сказать: в России так и осталась всеобщая рабская психология, хамство и власть чиновников. У меня своя маленькая клиника - я знаю, о чем говорю. Мы заполняем сотни бумажек-отчетов. А сколько проверяющих инстанций? Их больше двадцати! Так когда же оперировать? Если у человека в России свое дело, жить ему невероятно трудно. Потому что чиновники плодятся с невероятной скоростью. Вот вчера пришел некий субъект, документов не показал. Сказал, что он тут в медсанчасти заведует антитеррористической службой. Как вам это нравится? Все они нас контролируют, собирают бумажки, а мы на них работаем... И где же тут свободный труд, о котором мечтал отец?
- Скажите, Ирина, ваш отец верил, что может стать президентом? Или он выдвинул свою кандидатуру просто потому, что это был шанс укрепить позиции МНТК, продвинуть свои идеи?
- Это был страшно интересный вопрос для меня самой. Вот послушайте. 1996 год. Я работаю в Италии. Узнаю новость: папа баллотируется в президенты. Для меня это было дико. Но я решила, что так, видимо, лучше для института. Звоню отцу и спрашиваю: "Папа, я тут новость услышала. Это тебе нужно для института"? - "А почему это ты так думаешь?" - "Неужели ты всерьез считаешь, что можешь конкурировать с другими кандидатами?" - "А почему нет? Вот по последним рейтингам у меня 15 процентов"! Уж не знаю, кто какие рейтинги ему приносил. Но он искренне верил, что у него есть шанс. А в целом с политики и начались все его неприятности. В декабре 1999-го его не выбрали в Думу. Потом на МНТК обрушились многочисленные комиссии, пошли слухи, что на место отца придет другой человек. И все, кто был в его ближнем окружении, разбежались. Он остался один.
- Ирина Святославна, известно, что после гибели отца было следствие. Оно признало, что случилось несчастье. А у вас есть уверенность, что среди причин трагедии не было злого умысла? Сомнения остались?
- Остались. У меня нет фактов, я ни в чем не уверена. Но внутри сложился такой баланс - 50 на 50. Уж слишком тягостные были обстоятельства вокруг него. Так сложилось, что именно в тот момент он слишком многим мешал, в том числе и людям в его ближайшем окружении. Поймите, он же полгода сидел в прямом смысле один в своем кабинете, где в другие времена было не протолкнуться. А потом был подписан приказ - он остался во главе МНТК. И был полон решимости собирать новую команду. Одному из докторов он сказал: "Я за одну ночь изменю все в институте, сюда придут другие люди". И у меня в памяти навсегда останется наш последний разговор с ним. Это было в среду, 31 мая. Я оперировала. Отец по монитору понаблюдал за операцией и сказал: "Отлично, Ириша. Закончишь - спустись ко мне". В кабинете он мне сказал: "Завтра лечу в Тамбов. А в понедельник приходи пораньше. Будем решать, как жить". Повторяю: это было 31 мая, а 2 июня его не стало... И раз наш последний разговор оборвался на такой ноте - в моей душе навсегда останутся сомнения.
- Он снится вам?
- За семь лет после смерти всего несколько раз. Думала и думаю о нем очень много, а снится редко. Но всегда веселым, разговариваем долго. Он ведь вообще был веселым, азартным человеком, на мотоцикле гонял на дикой скорости, и шлем никак не заставишь надеть: "Да ладно, в шлеме неинтересно"! Боевики любил. Психологические драмы - не для него, слишком занудно. А вот пиф-паф, драка, погоня - вот это ему нравилось. Отсюда и фото под Джеймса Бонда. А мне в наследство он оставил не только профессию, но еще и бойцовский характер. И этого у меня никто не отнимет.