Ангелы услышали
В скандале с Римасом Туминасом, которого в конце сезона чуть не сместили с поста, поставлена даже не точка, а победный восклицательный знак.
Премьера «Дяди Вани» разъяснила, почему большинство вахтанговцев так упрямо отстаи
Туминас каким-то макаром доказал вахтанговским актерам, что они талантливые, и они вмиг стали талантливыми, причем все до единого. Какой же дурак по доброй воле откажется от режиссера, который раскрывает его актерский потенциал? В новом «Дяде Ване» просто нет несделанных ролей.
После премьеры веришь, что Туминас прячет где-нибудь секретный блокнот, в котором заранее зарисован каждый из персонажей «Дяди Вани» и раскадровка с его участием. Наверняка в этом блокноте острым карандашом схвачена и Елена Андреевна (Анна Дубровская), искренно уверенная в том, что она женщина-картинка. Её жизнь — смена эффектных поз, приводящих мужчин в экстаз. Вот подбоченилась, вот кинула злой взгляд и резкое слово собеседнику, вот закрутила обруч вокруг собственной оси.
В этом спектакле содержится некоторая мультяшность, движение рывками от кадра к кадру. Стоит, например, произнести фамилию Серебрякова (превосходная работа Николая Симонова), и сразу в памяти всплывают три картинки. Первая — профессор, чувствующий себя центром композиции, павой вплывает в начале спектакля. Вторая — профессор в ночном приступе подагры и впрямь уподобляется мультяшному персонажу, тело которого, облаченное в белую робу, способно выделывать невероятные коленца. Третья — профессор в роли непробиваемой стены, стоящей на пути у пули, выпущенной героем.
Ещё одна превосходная карикатура создана Людмилой Максаковой, преобразившейся до неузнаваемости в роли старухи-матери, а Астров (Владимир Вдовиченков) при помощи двух-трех штрихов нарисован как победоносный мачо. Однако лучше всех в спектакле, безусловно, сработал Сергей Маковецкий (дядя Ваня), сумевший передать не одну лишь иронию и насмешку, но и нежность по отношению к своему мешковатому, неромантичному персонажу. «Пропала жизнь», — скажет он и, пав духом, попытается найти утешение в морфии.
Но Туминас не позволит герою кончить жизнь в наркотическом забытьи и пошлет Соню (Мария Бердинских) нарисовать дяде Ване новое, счастливое лицо. Её финальный монолог про ангелов и небо в алмазах закончится жестом, достойным ангела: она откроет дяде Ване вежды и чуть приподнимет уголки его рта. Именно это удаляющееся от зрителя лицо, готовое внемлить ангелам, и станет последней, надолго врезающейся в память картинкой этого спектакля.