Ее родители были едва знакомы. Мать Хельги, убежденная нацистка, и ее будущий отец, офицер вермахта, познакомились в Берлине летом 1940 года на торжестве по случаю победы над Францией. Они провели вместе всего одну ночь, и через девять месяцев Матильда произвела на свет ребенка в родильном доме Лебенсборн (в переводе с немецкого - "источник жизни") под Мюнхеном. Эсэсовцы Генриха Гиммлера создавали такие дома на территории оккупированной Европы для ухода за незамужними беременными женщинами, чьи расовые признаки - светлые волосы, голубые глаза, "чистота крови" - соответствовали нацистскому идеалу истинного арийца. Появившись на свет, Хельга была причислена к избранникам фюрера, поколению расово чистых детей, которыми предназначено было населить территорию немецкой империи - тысячелетнего рейха, властвующего над покоренной Европой.
Когда Хельге было полгода, мать вернулась в Берлин к месту службы - в канцелярию Геббельса, а ребенка передала на попечение высокопоставленного сотрудника гестапо. Теперь, когда Хельга пытается собрать воедино разрозненные фрагменты жизни тех лет, ее мучают угрызения совести. "До четырех лет меня растили и воспитывали люди из нацистской элиты, - вспоминает Хельга. - Я жила с убийцами".
За 12 лет существования Третьего рейха около 10 тысяч младенцев появились на свет в родильных домах Лебенсборн на территории Германии, примерно столько же - в оккупированной Норвегии после вторжения туда немцев в 1940 году: Гиммлер ценил "кровь викингов" и поощрял связи германских солдат с норвежками. Но дома Лебенсборн были и во Франции, и в Бельгии, и в Люксембурге. После войны многие лебенсборнские дети были вынуждены жить с ярлыками "нацистских выкормышей" и пребывать в неизвестности относительно своего происхождения.
В декабре прошлого года немецкие журналисты обнаружили в государственном архиве Берлина около тысячи затерянных лебенсборнских дел, а в Норвегии сегодня действуют две организации, помогающие отыскать своих настоящих родителей тем, кто родился в годы войны в норвежских домах Лебенсборн.
Еще в августе 1936 года Гиммлер открыл в Штайнхеринге, в окрестностях Мюнхена, первый родильный дом Лебенсборн, предоставив арийским женщинам возможность в тайне от всех производить на свет незаконнорожденных детей. Части СС основали девять таких домов на территории Германии и десять в Норвегии. Имена матерей заносились в строго секретные досье, которые СС хранило отдельно от записей, сделанных в обычных муниципальных и церковных регистрационных книгах. Имена отцов иногда вовсе не указывались. Некоторые женщины оставляли в конце концов детей у себя, но сотни других из чувства стыда или из-за нужды отдавали их на усыновление в семьи высокопоставленных эсэсовцев или просто бросали.
Весной 1945 года рухнули рейх и гиммлеровский план приумножения высшей расы. Конец нацистского режима должен был иметь серьезные последствия для тысяч маленьких детей, брошенных на произвол судьбы. Весной 1945 года по мере продвижения войск союзников в Германии эсэсовцы спешно закрывали один родильный дом за другим, свозя сотни детей вместе с их секретными папками в главный дом в Штайнхеринге. В начале мая туда вошли американские части. Согласно одной из версий, штурмовики успели перед бегством разложить огромный костер, в котором сожгли все документы.
В Норвегии эсэсовцы не успели уничтожить лебернсборнские документы, и после капитуляции третьего рейха на тысячи женщин и их детей обрушился гнев соотечественников. Их оскорбляли и избивали, школьные учителя, одноклассники и соседи обзывали их "нацистскими свиньями". Полиция отправила 14 тысяч женщин, вступивших в связь с немецкими солдатами, в лагеря для интернированных.
После окончания войны прошло 55 лет, а тревоги Хельги Карау еще не кончились. Живя с матерью в послевоенном Мюнхене, она часто интересовалась своим происхождением. Мать скрывала от нее правду. Но однажды вечером в середине 70-х она увидела по телевидению немецкий документальный фильм о программе Лебенсборн и о детском доме в Штайнхеринге, который опекало СС. Неожиданно все встало на свои места, вспоминает Хельга. После смерти Матильды Карау в 1993 году Хельга отправилась в местечко Пуллах неподалеку от Мюнхена, где когда-то жили ее приемные родители и где ныне расположена штаб-квартира немецкой разведслужбы. Здесь она ознакомилась с нацистскими архивами, из которых и узнала правду о своем приемном отце и о тех преступлениях, которые он совершил, претворяя в жизнь "окончательное решение еврейского вопроса".
Последние кусочки головоломки обнаружились в 1994 году, в день ее рождения. Ей позвонил человек, представившийся ее настоящим отцом. Для Хельги это было потрясением. "Я спросила его: "Почему вы звоните мне через 53 года?" Ему было уже за 80, он был болен раком, и он сказал, что в последнее время все чаще думает о дочери, которая родилась у него в годы войны. На следующий день они встретились. "Он был очень милый, - вспоминает Хельга, - я полюбила его с первого взгляда".
Отец рассказал Хельге о ночи любви, проведенной с ее матерью, о своей военной службе в оккупированном Париже и карьере торговца недвижимостью после войны. "Он стал миллионером". - рассказывает Хельга. Когда отцу стало хуже, она круглые сутки ухаживала за ним и надеялась унаследовать хотя бы часть его состояния. Но когда отец умер в 1996 году, Хельга получила письмо из адвокатской конторы, оповещавшее, что ей не оставлено ничего. Незаконнорожденное дитя Лебенсборна не имело прав на наследство.
"Мне до сих пор стыдно, что я родом из Лебенсборна", - признается она. Этот стыд - горькое наследие, доставшееся от нацистов тем, кто, по их мнению, должен был править миром.