Алексей Барабаш — один из ярких представителей наших актеров поколения 40+. В его кинобиографии — почти сотня ролей, среди которых и ушлый бизнесмен в комедии «О чем говорят мужчины. Продолжение», и сотрудник КГБ в «Таинственной страсти», и член экипажа в «Ледоколе», и певец Ободзинский в картине «Эти глаза напротив»... А сейчас актер снимается в сериале «Ростов», который «Киностудия КИТ» готовит для телеканала НТВ. Действие фильма разворачивается в 1920-е.
Подходит к концу Гражданская война, белые отступают на юг, оставляя Ростов Красной армии и бандитам всех мастей. Барабаш играет начальника ростовского ЧК Глеба Ртищева, в недалеком прошлом — офицера-белогвардейца. На экране зрители увидят голодный, истерзанный Ростов (хотя съемки велись на улицах Ярославля и Костромы).
— Алексей, в «Ростове» вы играете человека с раздвоенным сознанием: с одной стороны, он работает в ЧК, а с другой — пытается организовать белогвардейское подполье...
— А я люблю играть таких сложных, противоречивых героев, людей с двойным дном, с тайной. Это ведь не просто двуличие, это противоречие эпохи. Он сломан войной, его семью убили красные. Месть порой превращает его в одержимого фанатика.
— У него есть какие-то исторические прототипы или вы его полностью придумывали сами?
— В основном, конечно, придумывал, хотя таких судеб на всех переломах истории хватает, я о таких читал. Да и сценарий позволяет представить эту личность глубоко, и какие-то вещи чувствуешь интуитивно. Из всего этого и сплетается образ.
— А вам позволяют отступать от утвержденного сценария?
— Мне присылают мои сцены, и если меня что-то не устраивает, то да, переписываю, вычеркиваю, дополняю. Посылаю правку на согласование режиссеру, если ему не нравится, делаю второй вариант, третий... Пока не придем к версии, которая устроит всех.
— Что в вашем герое вам наиболее интересно и близко?
— То, что, несмотря на жестокое время, он не теряет в себе человеческого. Он еще в состоянии пожалеть убитого противника, хотя это была эпоха, когда никто никого не жалел. Мне это близко. Конечно, воевать не приходилось. Но знаете, когда-то я увлекался охотой, умею неплохо стрелять. И вот однажды подстрелил косулю, а это очень грациозное, даже лирическое животное. Подошел к ней, а в ее глазах — слезы... Что-то в душе перевернулось, я поставил ружье в сейф и забыл о нем. А дальше — больше: вот уже лет пять не ем мяса.
— Вы говорили о своей юности, что порой ходили по лезвию ножа — лихие 90-е, ОПГ, бандитизм, наркомания... Может, то смутное время что-то вам подсказало в образе теперешнего героя?
— Да нет, никаких пересечений, совсем другая эпоха. А вообще-то 90-е — особое время, факт. Некоторые из людей, которых я хорошо знал, стали преступниками. К счастью, меня жизнь вывела в театральную студию при Санкт-Петербургском гуманитарном университете, где я обучался актерскому ремеслу у замечательного педагога, худрука ленинградского ТЮЗа Зиновия Яковлевича Корогодского. Так что мне есть за что благодарить судьбу.
— В большом кино вы выстрелили ролью Александра в фильме Виталия Мельникова «Бедный, бедный Павел». Какие еще роли для вас особенно памятны?
— Надеюсь, самые интересные роли у меня еще впереди. Хотя слукавлю, если не отмечу фильм «Эти глаза напротив», в котором сыграл Валерия Ободзинского. Так же как и роль Александра Никифорова в фильме «Сталинград» у Федора Бондарчука и работу в картине «Мы из будущего — 2».
— Вы убедительно сыграли альфонса в сериале Валерии Гай Германики «Краткий курс счастливой жизни». Говорят, потом женщины на вас поглядывали косо, настолько получился органичным ваш персонаж. Это правда?
— Да, было. Слышал шепот за спиной: «Это же он, тот самый! Вот гад!» В конце концов, когда меня пригласили в программу «Доброе утро» на Первом канале, я извинился перед всеми женщинами и попросил все-таки не отождествлять актера с героем, которого приходится играть. Вообще-то я не из тех, кто повторяет, что чужое мнение ему неинтересно. Еще как интересно! Желание и умение нравиться входят в понятие профессионализма. Ты же находишься во власти режиссера, продюсера, ты зависим. Надо нравиться публике. Ну что делать, таковы правила игры. Так что мне небезразлично, что шепчут за спиной или пишут про меня в блогах. Хотя даже мои близкие не знают меня до конца. Впрочем, так происходит не только у актеров. У каждого из нас есть много масок, которые мы используем на работе, в дружеской компании и даже наедине с собой. Они, маски, разные, а ты, который внутри, один и тот же.
— И какой же вы наедине с собой? Тонкий, ранимый, циничный, легкий, веселый?
— Точно не веселый и не циничный. Скорее вдумчивый, спокойный, ранимый. Даже сентиментальный, наверное.
— Что может вас ранить?
— Предательство. Поэтому я всегда осторожен в общении, предусмотрителен. Но на рефлексии и самокопание силы стараюсь не тратить. Что сделано, то сделано, потом уже что-то очень трудно изменить.
— Чуть более года назад, в канун своего 40-летия вы отказались от курения и алкоголя. Еще держитесь?
— На съемочной площадке я иногда покуриваю, а в жизни стараюсь не курить. Алкоголь не пью совсем. До 40 лет я употреблял его немало, а теперь захотелось попробовать понять, как можно жить с трезвыми мозгами, с сухим и жадным взглядом на жизнь. Опять-таки не скажу, что балансировал на грани, но должен заметить, что жизнь, увиденная трезвым взглядом, намного интереснее, хотя и жестче.
— У группы Queen в «Богемской рапсодии» есть строка: «Легко пришел — легко ушел». Это не о вас? Вы легко сходились с женщинами, легко расходились, побывали в четырех браках...
— Я легко влюбляюсь, но и так же легко могу разлюбить. Это, похоже, своеобразный инстинкт самосохранения. А много браков у меня было из-за убеждения, что если полюбил, то нужно чувства тут же скрепить официально. Сейчас молодые люди к этому относятся проще. По мне же, если любовь ушла, то надо честно признаться в этом друг другу и развестись. Главное — не обманывать друг друга.
— Распространено мнение, будто актеры любят не как другие, обычные люди. Благодаря постоянным «тренировкам» на сцене или съемочной площадке все происходит с повышенной страстью, но чувства так же быстро перегорают.
— Ну что вы, актеры — те же люди, просто они на виду, вот и все отличие. А что касается градуса влюбленности и страсти, то, по-моему, тут все зависит от женщины, от пережитого с ней. Мне, например, с женщиной должно быть интересно — без этого ничего толком не будет. Чем больше и глубже чувства, тем сложнее становится, когда понимаешь, что все безвозвратно прошло. Что уже неинтересно. Это очень грустно и больно. Очень. Но... Надо идти дальше.
— Как-то вы сказали, что, если бы были мусульманином, имели бы свой гарем. Одной-единственной вам мало?
— Это была не слишком смешная шутка — и только. Мне постоянно напоминали про мои браки-разводы, вот я и решил отшутиться. Надо ведь понимать, что тогда и женщина может захотеть иметь свой гарем... Нет уж, в этом плане я консервативен.
— Ваш взрослый сын Арсений — гитарист, композитор. Какие у вас отношения?
— Мы общаемся, увы, не очень много — оба сильно заняты. Я рано стал папой: в 19 лет. Так что мы больше похожи на приятелей, чем на родителя с чадом. К тому же Арсений хорошо разбирается в музыке, культуре вообще, политике. Может дать полезный совет. Мне с ним интересно.
— Видимо, его музыкальность — в генах, ведь и ваш отец — музыкант. А вам перепали музыкальные способности?
— Я неплохо пою, играю на гитаре и гармошке. Музыка для меня много значит. Как там у Курта Кобейна: «Все в жизни можно пережить, важно найти нужную песню».
— Раз уж мы заговорили про Кобейна... Каким вы представляете себя лет этак через 20?
— Думал, появится возможность лежать на песочке и загорать. Дескать, выйду на пенсию, жизнь пойдет в щадящем темпе. Но придется эти планы сдвинуть лет на пять. А вообще-то я люблю Италию, и кто знает, может, на склоне лет брошу там якорь?
