Он свободно себя чувствует в европейской истории - от античности до XX века. Он может, между прочим, заметить, что флорентийцы отменили крепостное право на два века раньше англичан. И в одной фразе дать портрет Макиавелли: "Маленький вертлявый человечек с утиным носом на трагически-нервном лице: секретарь Флорентийской республики. И одновременно величайший политический философ Италии эпохи Возрождения".
Эти микроновеллы - проза историка-художника; истоки ее - в книгах Монтеня и нашего Розанова. Иногда Бунин не выдерживает и переходит на стихи. После стихов Каллимаха и Сапфо, иллюстрированных великолепной графикой, Бунин, перейдя к Сократу, помещает свои гекзаметры "Темница Сократа", написанные по живым впечатлениям от Афин:
Солнце зашло, загораются первые звезды...
Вот, значит, где он провел жизни последнюю ночь.
Место совсем неплохое. Воняет? Но это Афины!
Кроме того, хорошо виден Акрополь ему...
Здесь не только духовное проникновение в иные, чужестранные миры, обычаи, здесь так много личного, творческого, интуитивного. Много лет изучая европейскую историю, литературу по книгам, памятникам живописи, архитектуры, Бунин однажды решил своими глазами увидеть "священные камни Европы" (Достоевский) и с альбомом и пером девять лет путешествовал по Англии, Германии, Австрии, Израилю, Греции, Франции, Италии... Книжные впечатления и ассоциации проросли в непосредственные впечатления от тех стран, что породили Шекспира, Гете, Эврипида, Платона. Результат - альбом графических серий "Сквозь годы, сквозь столетия".
И теперь это уже не иллюстрации к великим книгам, а самостоятельные графические серии с краткими текстами. Не рисунки иллюстрируют текст, а текст сопровождает графический лист. Два вида искусства соединяются в новый жанр, синтезируя наглядность изобразительного ряда и выразительность слова. Это книга бунинской души, как справедливо заметила редактор альбома Л. Чичановская.
Альбом этот можно считать итоговым; в нем собраны труды целой жизни. В один присест такие альбомы не создаются: от первого рисунка к "Фаусту" до последнего листа к гетевскому шедевру прошли десятилетия. Как дерево наращивает годовые кольца роста, так художник - только в обратном порядке - идет от первого впечатления, внешнего облика предмета до его сердцевины.
Павел Бунин исследует книги как самостоятельные художественные миры. Иногда, глядя на портрет какого-то литературного героя, удивишься ему, но Бунин тут же вспомнит строчку: так он же вот какой...
О мастерстве художника Бунина я и не говорю. Изысканная игра черной туши на белом ватмане создает впечатляющее, насыщенное пространство графического листа. Скупость художественных средств позволяет оценить истинное владение штрихом, линией, игрой света и тени.