Если где-то и прячется прошлое, то это в городе Козятине. Четыре с половиной часа от Киева - и ты в 1930 году. Именно тогда старинный вокзал, построенный в 1889-м, пережил единственную реконструкцию. Сюда не ходят автобусы, только электрички. В забитых до отказа вагонах хмурые козятинцы грызут семечки и едят пирожки, молодые парни разливают водку. От дня нынешнего в зале ожидания (на фасаде - каменные буквы "Залъ III класса") - только газетный киоск и витрина буфета: "сникерсы", "марсы", баночки с пивом да чипсы в пакетиках. В центре помещения - гигантская скульптура дедушки Ленина в окружении детей. Люба тоже сидела рядом. В 41-м, когда отец уходил на фронт, и в 45-м, когда вернулся. Он посадил годовалую дочку у ног каменного вождя и наказал ей расти послушной. Люба не подвела. Фронтовик, прошедший всю войну, вытирал слезы умиления, когда шестилетняя дочка звонко отбарабанила ему стихи: "Я Ленина не видела, но я его люблю!" Она выросла доброй и работящей, с непоколебимой верой в мудрость вождей.
- Другая б на ее месте до президента дошла, а эта все терпит, - немолодой путеец с небритым лицом ведет меня по лабиринту нерабочих, списанных рельс. Любин "дом" - за высоким бетонным забором. Вокруг только серый цвет, тоскливую картину довершает дождь.
Ржавый вагончик не похож на жилой. Разве что деревянные ступеньки да грядка с укропом выдают хозяйскую руку.
- Вы ко мне? - в глазах пожилой женщины - детская надежда на чудо. - Из профсоюза?
Она верит, что справедливость восторжествует, что кто-то там наверху узнает про Любину долю и ударит кулаком по столу:
- Это же ударница коммунистического труда! Срочно дать квартиру!
В жутком металлическом вагоне, ровеснике 68-летней хозяйки, чистота и порядок. В "спальне", на старинный деревенский манер, пирамида взбитых подушек в накрахмаленных наволочках, на окнах тюль, на столике хрустальная ваза и почетная грамота в рамке: "Победителю социалистического соревнования". В "кабинете" сына - телевизор и DVD ("Сам заработал", - хвастается Люба). В "гостевой" - коврики на стенах, веселые покрывальца.
И все лучшее в жизни Любы связано с этим вагончиком.
- Нам ведь его Москва подарила! - восклицает она. - Мы в нем из Москвы в Якутию ехали, а оттуда в Козятин. Прицепили вагончик к поезду и сказали: "В добрый путь! В нем и поживете первое время, пока квартиру дадут, - ну вам не привыкать!"
Вся маленькая семья Яремчуков - муж, жена и сын - железнодорожники, все втроем работали в энергопоезде Московского машиностроительного завода.
- Муж - старшим машинистом и бригадиром, а мы с сыном помощниками, - рассказывает Любовь Ивановна. - Ездили в российскую глубинку - туда, где не хватало энергии: к нефтяникам, на стройки народного хозяйства. На север, в Сибирь, на Дальний Восток. Энергопоезд - это же передвижная электростанция на колесах! Вся жизнь в разъездах, и весь скарб с собой. Да мы барахло и не покупали, деньги складывали на книжку, думали: на пенсии отдохнем и сыну дом купим. А тут дефолт, и все сбережения сгорели! 130 тысяч рублей - все коту под хвост!
В Москву Любу вытащил муж Иван. Ей было всего 19, а ему 23, после службы к армейскому другу заехал. Девчонки замерли от восторга, когда в клуб на танцы пришел статный солдат. А он огляделся по сторонам, выбрал фигуристую Любу и пригласил танцевать.
- Свадьбу сыграли через неделю, а через 10 дней я уже ехала с Ваней к нему на завод, в новую счастливую жизнь! - вспоминает она.
Шел 1959 год. Страна строила коммунизм и ждала героев труда. У молодых получилась идеальная семья: муж - машинист, жена - помощник. Яремчуками гордились, их ставили в пример и щедро награждали грамотами. Жизнь на колесах хоть и утомляла супругов, но согревала идеологически: они гордились, что помогают стране строить светлое будущее. Расстались Иван и Люба только однажды: когда она уехала рожать в родное село под Козятин.
- С двух лет Толик ездил с нами, - улыбается Люба. - Его первым словом было "ту-ту", а любимыми игрушками - болтики-винтики.
Она и сейчас не может понять, зачем в 91-м, уйдя на пенсию, потащила Ивана на родину. Купилась на обещанную квартиру? Сестры к тому времени разъехались, родителей не было в живых, домик в деревне сровняли с землей, остался лишь каменный Ленин на вокзале Козятина.
- Перевод мужу дали без проблем, страна же была одна и железная дорога общая, - вспоминает Любовь Ивановна. - Но только приехали, развалился Советский Союз. Мы так плакали, не могли смириться, что Россия - другое государство. Козятинский железнодорожный узел строил ведомственный дом, и муж с сыном все выходные и после работы пропадали на стройке: месили раствор, укладывали кирпичи, хотели квартиру скорей получить. Но ключи получил родственник начальника: "Он ребеночка ждет, а вы потерпите". Через год нам предложили квартиру в старой пятиэтажке, но тут на колени бухнулась жена Иванова друга: "Пропусти вперед, у нас ребенок болеет!" Ваня не смог отказать.
Больше им жилье не предлагали, а квартирная очередь стала тихо и медленно, по-партизански отползать назад.
- Умирал муж в этом вагончике, - рассказывает Люба. - Тоска, ощущение ненужности, боль за сына... Ведь когда сюда приехали, сыну было 25, сейчас 42. Семью завести он не смог, любимая девушка отказалась идти в вагончик. Все это мучило мужа и вылилось в опухоль мозга. Нужна была тысяча долларов на операцию, а где их возьмешь? Похоронила я Ваню в Киеве, всем назло. Пусть хоть после жизни живет в красивом городе. Приезжаю к нему нарядная - в новой юбочке, в светлой блузочке. Ваня любил, когда я наряжалась.
У козятинских железнодорожников давно другие начальники. Они считают Любу большим недоразумением, оставшимся в наследство от советского прошлого. Разговаривать с ней отказываются и грозятся выкинуть вагончик к чертовой матери. Слабые попытки женщины хоть как-то обжиться душат на корню: огородик вытаптывают, бельевые веревки между березками срезают, курочке-несушке свернули шею и даже туалет построить не разрешили. По нужде несчастная женщина ходит на пустырь, а воду ее сын Толя, двухметровый застенчивый мужчина, по-прежнему работающий на энергоучастке, покорно носит из колодца за километр от дома.
- А здесь кто живет? - киваю на кирпичный домик с цветами на окнах в пяти шагах от Любиного вагончика.
- Это служебное помещение. Там все есть - и туалет, и вода, но нас туда пускать не велено.
На столике в "гостевой" - семейный альбом в коленкоровой обложке, здесь уместилась вся жизнь Яремчуков. Фотографий мало, и пустые страницы обжили портреты нынешних вождей: Тимошенко, Путина и Медведева.
- Это ваши новые кумиры?- спрашиваю пенсионерку.
- Просто красивые люди, - смущается она. - И говорят так красиво.
И добавляет вдруг:
- Я так тоскую по России!