45 лет назад историческая стыковка на орбите российского «Союза» и американского «Аполлона» стала сенсацией мировой космонавтики
Это была самая бредовая идея из всех придуманных на досуге Томасом Пейном, директором НАСА. Впрочем, ему как раз и нужен был невероятный сюжет, который в случае реализации оказался бы в центре мирового внимания. Другое дело, что шансы на претворение идеи в жизнь были ничтожны, а если откровенно — вообще ноль целых и ноль десятых.
Дело происходило полвека назад, в конце июля 1969-го, когда американские астронавты после исторической посадки на Луну летели обратно к Земле. В США готовились к торжественной встрече, а Пейну предстояло найти ответ на непрос-той вопрос: куда Америке двигаться в космосе дальше? Чем еще поразить мир? Идея Пейна как раз и предполагала такую сенсацию: превратить соперников, погрязших в холодной войне, в союзников, партнеров. Начать совместный американо-российский масштабный проект в звездном океане.
Идея замечательная, только где взять волшебную палочку, с помощью которой можно повернуть ход истории? Пейн все прекрасно понимал, но мириться с очевидным не хотел. В годы Второй мировой Пейн был глубоководным водолазом ВМФ, позже стал классным специалистом
в области металлургии. Он, человек дела, в душе оставался романтиком. И не привык отступать. Да, СССР уже не раз отвечал отказом на предложения Штатов о сотрудничестве в космосе. Но времена меняются:
24 июля 1969 года борт № 1, самолет президента США, летел к месту запланированной посадки возвращающегося с Луны экипажа. В салоне коротали время президент Ричард Никсон, госсекретарь Уильям Роджерс, советник по национальной безопасности Генри Киссинджер и он, директор НАСА Томас Пейн. Именно тут, в неофициальной и приподнятой обстановке, Пейн презентовал свою идею, снабдив ее убедительными аргументами. Его собеседники идеей прониклись. Но самое трудное было впереди: договориться с Советами, убедить Москву в перспективности проекта.
Надо было найти в СССР союзников среди людей думающих, понимающих важность международного космического сотрудничества, вхожих в большие кабинеты и не боящихся отстаивать свое мнение на самом высоком уровне. К числу таких выдающихся деятелей принадлежал президент Академии наук Мстислав Всеволодович Келдыш, один из идеологов советской космической программы. Пейн начал переписку с Келдышем во второй половине 1969-го. Тема совместного полета пилотируемых кораблей двух стран сначала вообще не поднималась, однако хранящиеся в архиве письма свидетельствуют об обоюдном стремлении двух крупных деятелей установить деловые доверительные отношения, о растущем взаимопонимании. Лед таял.
В ходе восьмимесячной переписки советская сторона сообщила, что готовит предложения по сотрудничеству с НАСА. Речь шла об обмене научными данными, введении единой системы связи, широкой эксплуатации метеоспутников двух стран. Важные направления, но, положа руку на сердце, отнюдь не сенсационные проекты.
И вот 10 мая 1970 года президент Национальной академии наук США Филипп Хэндлер прилетел в Москву. Он встретился с Мстиславом Келдышем и группой ученых (в основном молодых), а также влиятельным Джерменом Гвишиани, зятем премьер-министра Алексея Косыгина. Прежде чем перейти к разговору о совместном космическом проекте, Хэндлер рассказал собравшимся о новом американском фильме Marooned, который имел ошеломляющий успех в США. В картине рассказывалось о трех астронавтах, которые, завершив работу на экспериментальной космической станции, оказались в ловушке. При возвращении на Землю основной двигатель корабля вышел из строя. Дело шло к катастрофе, но тут на помощь приходит советский космический корабль Это кино оказалось с подтекстом.
— У наших кораблей нет совместимых систем стыковки, — резюмировал Хэндлер. — Это неправильно. В космосе мы должны иметь возможность помочь друг другу в трудную минуту. Предлагаем в качестве важнейшего совместного проекта разработать, создать и испытать на орбите такие системы.
Предложение американца сразу же вызвало горячую дискуссию. Особенно разволновались молодые ученые. «Келдыш и Гвишиани, — раскрывает непубликовавшиеся подробности сайт НАСА, — спросили Хэндлера, может ли он дождаться ответа? Советы пообещали направить ответ Пейну или Хэндлеру в ближайшее время:»
Келдыш, посулив быстрый ответ, видимо, полагал, что препятствий на пути совместного проекта будет не так уж много. Выгоды такого сотрудничества очевидны: доступ к американским высоким технологиям, экономия средств при исключении дублирования, расширение базы научной информации... Но ситуация оказалась куда сложнее.
«У совместного полета были недоброжелатели и даже откровенные противники», — вспоминал позже академик Борис Николаевич Петров, председатель Совета «Интеркосмос» при Академии наук СССР. Среди оппонентов — работники ЦК КПСС, спецслужб, авторитетные военные. «Предлагаемый проект — тщательно продуманная американцами ловушка, — уверяли они. — Нам придется раскрыть потенциальному противнику наши секреты, рассказать о неизвестных авариях... Нет, американцам нельзя доверять!» Между прочим, и в США военные не были в восторге от расширения сотрудничества с Советами.
В 1970-е тотальная секретность нависала над всем, что касалось космоса. Например, наглухо был закрыт для посторонних глаз Центр управления полетами. Предложение рассекретить ЦУП было встречено в штыки министром обороны Гречко и главой КГБ Андроповым. Письменный отказ они направили генсеку Брежневу. И только после повторного подробного доклада Дмитрия Устинова лично генсеку Леонид Ильич попросил Гречко и Андропова отозвать свои запреты. Келдыша поддержал премьер-министр Косыгин. Здравый смысл, в конце концов, победил. Брежнев дал принципиальное согласие. В Вашингтон пошел сигнал: Москва готова обсудить проект стыковки в космосе.
НАСА сразу же предложило провести стыковку советского корабля с американской станцией «Скайлэб», которую Штаты планировали запустить в мае 1973-го. Но идея не нашла поддержки. Другой вариант: совместный полет «Аполлона» вместе с советским долговременным орбитальным комплексом «Салют». После всесторонних обсуждений было решено на первом этапе осуществить стыковку американского корабля и российского «Союза». Были созданы рабочие группы, процесс пошел. В мае 1972-го прибывший с визитом в Москву президент Никсон и глава правительства Косыгин подписали соглашение, предусматривающее проведение экспериментального полета кораблей двух стран в 1975 году со стыковкой и взаимным переходом космонавтов. Генсек Брежнев стоял за спиной Косыгина.
Дальше началась техническая работа. И российский, и американский корабли подверглись существенной модернизации. В первоначальном виде они были абсолютно не совместимы. «Аполлон» и «Союз» оборудовали андрогинно-периферийным агрегатом стыковки (АПАС). Эта замечательная конструкция была создана в КБ «Энергия» под руководством выдающегося нашего конструктора Владимира Сыромятникова. Системы АПАС позже использовались и на нашей станции «Мир», и на МКС.
Помимо совместимости стыковочных систем конструкторам предстояло решить еще одну трудную задачу. Дело в том, что внутри американских и советских космических кораблей была разная атмо-сфера. На «Союзе» воздух в отсеках похож на обычный земной при давлении 730 мм ртутного столба, а на «Аполлоне» — почти чистый кислород, при этом очень низкое давление — 260 мм. Чтобы астронавты и космонавты могли переходить из корабля в корабль, конструкторы установили на «Аполлоне» большой стыковочно-шлюзовой переходный отсек. Это двухтонный цилиндр длиной более трех метров и диаметром почти полтора метра. Давление атмосферы в «Аполлоне» немного подняли, а в «Союзе» снизили до 530 мм, повысив содержание кислорода до 40%. В результате при шлюзовании длительность десатурации (выведения из организма азота) сократилась с 8 часов до 30 минут.
Готовясь к совместному полету, СССР изготовил шесть модернизированных кораблей «Союз». Они использовались для испытаний в беспилотном и пилотируемом режимах. При этом два корабля были запущены секретно — как аппараты «Космос-638» и «Космос-672». Поначалу об этом не говорили даже американцам. Наша страна хотела максимально подстраховаться от неудачи. В США такой программы испытаний не было. Американцы были уверены в своем модернизированном «Аполлоне», да и тратить, как они считали, лишние деньги не хотели.
А у нас на Байконуре стоял в полной готовности запасной «Союз», был и дублирующий экипаж — Анатолий Филипченко и Николай Рукавишников. Этот факт тоже держали в большом секрете. Если бы не получилась штатной стыковки двух кораблей, дублеры должны были предпринять вторую попытку, стартовав на резервном «Союзе». Ранее они уже испытывали наш модернизированный корабль.
Впрочем, дублеры не потребовались. Совместный полет прошел в целом нормально, если не считать некоторых сбоев, с которыми удалось справиться. 15 июля 1975 года с космодрома Байконур стартовал корабль «Союз-19» с Алексеем Леоновым и Валерием Кубасовым на борту. Через 7,5 часа с мыса Канаверал в космос отправился «Аполлон» с экипажем из трех астронавтов: командир Томас Стаффорд, пилоты Вэнс Бранд и Дональд Слейтон. Через двое суток корабли состыковались. Совместный полет длился свыше 43 часов. Астронавты и космонавты четыре раза ходили в гости друг к другу:
21 июля после шести суток полета спускаемый аппарат «Союза» приземлился в Казахстане. А 25 июля и «Аполлон» вернулся на Землю, приводнившись в Атлантическом океане. Но именно на этом завершающем этапе астронавты попали в опаснейшую переделку, которая могла стоить им жизни.
Посадка проходила в полуавтоматическом режиме. Командир Томас Стаффорд читал инструкцию, в которой предписывались в строгой последовательности все действия экипажа, а пилот Бранд выполнял одно за другим многочисленные переключения. В какой-то момент он не расслышал две важнейшие команды — ELS AUTO и ELS LOGIC. Тумблеры не были переключены. И это было ужасно.
Капсула «Аполлона» опускалась в это время на парашютах в плотных слоях земной атмосферы. Кабина раскачивалась. Для ее стабилизации работали двигатели, использовавшие сверхъядовитое топливо — гептил. В определенный момент требовалось выключить эти двигатели. Кроме того, следовало дать время, чтобы рассеялся ядовитый газ. И только после этого можно открывать клапаны, соединяющие капсулу с атмосферой. Но на этот раз двигатели выключены не были, а команда на открытие клапанов выполнена. И ядовитый газ пошел в кабину. Даже кратковременное вдыхание окислов азота приводит к временному удушью и последующему отеку легких, что грозит летальным исходом даже через сутки-двое:
Астронавты оказались на волосок от гибели. Слейтон и Бранд потеряли сознание. Самый крепкий, Стаффорд, в последний миг обнаружил критическую ситуацию. У него хватило сил отстегнуться, достать кислородные маски, надеть их на товарищей и на себя, включить наддув воздушных баллонов. Астронавты пришли в себя, открыли крышку. Свежий воздух ворвался в кабину...
Но чувствовали себя члены экипажа плохо. С большим опозданием их удалось эвакуировать на встречавший авианосец «Новый Орлеан». На палубе каждого поддерживал врач. После встречи с президентом всех троих госпитализировали. По оценкам медиков, астронавты получили три четверти смертельной дозы. Сказалось ли это на здоровье? Врачи не комментируют. Но, к примеру, Дональд Слейтон умер в 69 от опухоли мозга.
Американская пресса подвергла жестокой критике руководителей НАСА. «Все ожидали серьезных отказов техники и опасных ситуаций со стороны русских, а вышло наоборот: на корабле „Аполлон“ было зарегистрировано семь отказов, причем один чуть не привел к трагическим последствиям, а у русских — только один, с телевизионной системой, которую удалось починить», — писали газеты.
К счастью, все участники той экспедиции вернулись на Землю живыми. Первый совместный космический полет стал ярким историческим событием, разделившим эпоху холодной войны на две части. Обе страны планировали новые проекты, например, совместные полеты американских кораблей и советских орбитальных станций. Была также у НАСА идея запуска станции «Скайлэб-2» и стыковки с ней кораблей двух стран. Возникли, однако, новые пробуксовки: Тем не менее ЭПАС стал хорошим заделом для реализации через полтора десятилетия программы «Мир» — «Шаттл», а также масштабного проекта МКС. А еще напоминанием: то, что не получается у политиков на Земле, удается в космосе людям, мыслящим высоко и непредвзято.