Новая работа Кирилла Серебренникова шла к российскому зрителю мучительно трудно
Фильм был снят в 2019 году — и тогда же отобран в программу Каннского фестиваля, который отменили из-за пандемии. Серебренников не стал отдавать фильм в прокат, решил дождаться премьеры на Лазурном берегу, пусть и год спустя. Тем временем некие черные силы выкрали рабочую копию фильма и слили в Сеть. Это могло поставить крест на фестивальной судьбе картины. Но в Каннах пренебрегли «засветкой» фильма в публичном пространстве, и премьера «Петровых» состоялась-таки минувшим летом на главном мировом кинористалище.
Триумфа, правда, не случилось. Фильм остался без призов жюри, хотя фестивальная публика приняла картину достаточно горячо. А эксперты Высшей технической комиссии Каннского фестиваля отметили своей наградой мастерство оператора Владислава Опельянца, который раньше снимал с Михалковым («Предстояние», «Цитадель», «Солнечный удар»), а тут стал полноправным соавтором опального режиссера, которому российские власти не разрешили выезд в Канны на премьеру. Но Серебренников пообщался с фестивальной прессой по видеосвязи.
Бывший худрук Гоголь-центра давно известен своей приверженностью русской классике. Многие его спектакли и фильмы вдохновлены произведениями Пушкина, Гоголя, Островского, Гончарова, Булгакова... В основе фильма «Петровы в гриппе» — тоже книга. На сей раз принадлежащая перу уральского писателя Алексея Сальникова. Она была впервые опубликована в 2016 году. За пять минувших лет роман, переведенный на иностранные языки, удостоенный премий «Национальный бестселлер» и «Нос», тоже успел стать классикой. Классикой современной литературы.
Удивительно, но Серебренников, известный своим рисковым умением «перелицовывать» канонические тексты, здесь сполна доверился писателю. И пошел за ним буквально следом, перенося на экран практически в полном объеме ветвистые сюжетные линии и фантасмагорические перипетии романа. Но при этом сохраняя свой стиль и создавая на экране свою художественную Вселенную. Это полноправный авторский фильм режиссера, может быть, самый цельный из им снятых. Но и самый трудный для зрительского восприятия. Особенно для тех, кто книгу не читал. Что не отменяет того отрадного факта, что «Петровы в гриппе» уже проданы в 30 стран мира. Что ждет фильм на родине — предрекать не берусь. Всегда могут найтись люди, готовые оскорбиться увиденным на экране.
В центре фильма — гриппующий автослесарь Петров (актер и режиссер Сергей Серзин), который с температурой 39,5 бродит-колобродит по выстуженному предновогоднему городу. В романе Сальникова это был родной для него Екатеринбург, что вносило в повествование элегическую ноту, согревало даже самые жесткие страницы книги мягкой авторской интонацией, неназойливым юмором. В суровом, неулыбчивом фильме Серебренникова — это безымянный город-призрак, утонувший в темени и снежной каше, испещренный надписями на утлых стенах домов, населенный монструозными людьми в серых одеждах и с серыми лицами.
Изображение, выстроенное то в темных, то в воспаленных зеленовато-красных тонах (снимали по ночам, днем Серебренников присутствовал на заседаниях суда по сфабрикованному делу «Седьмой студии»), отдает сразу и Кафкой, и Босхом, и серией Гойи «Капричос». А из кино-источников на ум приходят поздне-советский пророческий шедевр Киры Муратовой «Астенический синдром», в котором люди засыпали на ходу, и мрачная антиутопия Алексея Германа «Трудно быть богом», вроде опрокинутая в фантастическое прошлое, но повествующая о насущном, о сегодняшнем, когда на смену серым могут вот-вот прийти черные...
Шокирует уже первая сцена «Петровых»: набитый озлобленным народом автобус, где кто-то изрыгает проклятия в адрес Ельцина и Горбачева, кто-то обвиняет во всех несчастьях евреев и таджиков, а сидящий в первых рядах ветхий дедушка интересуется у стоящей рядом девочки, сколько ей лет. Узнав, что девять, со скабрезной радостью сообщает той, что в Афганистане она была бы уже замужем, ублажала мужа, а то еще и любовника. Старичку заслуженно дадут по сусалам, а за окном автобуса в это время некие вооруженные люди будут деловито расстреливать других людей.
Что это — сгустившаяся реальность девяностых (нулевых?) годов, к которым вроде бы визуально привязан фильм, или это галлюцинация, больные видения гриппозного Петрова? Фильм не дает внятного ответа ни в этой, ни в других сценах. Он специально так задуман, чтобы нельзя было сходу отличить, где явь, а где страшный сон. Где жуткая обыденность, а где фантазии Петрова, который в свободное время рисует комиксы и, стало быть, не лишен творческого воображения. Где лирические воспоминания главного героя о советском детстве с врезавшимся ему в память походом в ДК на новогоднюю елку, а где схожие переживания его гриппующего сына, который скоропостижно исцеляется благодаря завалявшейся в кармане Петрова таблетке аспирина 1977 года производства.
Впрочем, назвать главным героем Петрова, безвольного созерцателя, болтающегося по жизни, как известная субстанция в проруби, было бы неосмотрительным шагом. Ибо на внимание зрителей в той же мере претендуют и странный друг Петрова по имени Аид (Юрий Колокольников), с которым они квасят в катафалке над гробом неизвестного усопшего. И жена Петрова с татарским именем Нурлыниса (Чулпан Хаматова), на которую временами накатывают приступы злобной агрессии, и она готова полоснуть ножом даже родного человека. И бездарный, но амбициозный писатель (Иван Дорн), который стреляется, чтобы привлечь внимание к своей книге. И актриса-Снегурочка на новогоднем балу (Юлия Пересильд), у которой окажутся не только ледяные руки, но и дар мысленно раздевать мужчин и видеть их во всей телесной наготе, и...
И еще десятки персонажей этого пестрого, громоздкого, избыточно продолжительного (145 минут) фильма-коллажа, фильма-фрески. Один только Тимофей Трибунцев предстанет на экране в разных личинах раз семь, в том числе и в образе престарелой актрисы ТЮЗа с сигаретой во рту и кокетливо откляченным задом. А еще в фильме найдется место для Сергея Дрейдена, со знанием дела изобразившего старого советского поэта, для Юлии Ауг, сочно сыгравшей хабалку-вахтершу, для литературного критика Анны Наринской и кинокритика Любови Аркус, сыгравших эпизодические роли не хуже матерых актрис. Наконец, для рэпера Хаски — он престал в образе того самого мертвеца, который в финале неожиданно восстанет из гроба и сбежит из блуждающего по городским окраинам катафалка в ночную мглу.
Сюр, да и только, скажу я вам. Гофманиада и гоголиада в одном флаконе. Королевство кривых зеркал, в которых, однако, причудливо отразится наше агрессивное, смертельно усталое, еще с советских времен хронически больное общество. Волшебной таблетки для его исцеления фильм Серебренникова не обещает...
В своем недавнем интервью режиссер заявил, что для того, чтобы понять все явные и скрытые смыслы фильма, его надо посмотреть несколько раз. Ну, это он размечтался. Тут и один раз не всякий осилит. Лично мне при просмотре фильма не было скучно ни одну минуту. Но за всех не поручусь.