Но среди этого сонма глубоких и разнообразных работ есть та, которая, думается мне, навсегда останется "визитной карточкой" актера. Это Макар Нагульнов в экранизации "Поднятой целины". В этой роли, сыгранной напористо, размашисто, неистово, как говорится, "на разрыв аорты", отчетливее всего, как мне кажется, читается характер самого Евгения Семеновича. Он и по жизни такой - горячий, нетерпеливый, увлекающийся, безоглядный, всегда и во всем чрезмерный... Он и кино такое снимает: предпочитает не тонкие психологические кружева, не классические "петелька-крючочек", а яркость и броскость плаката, нарядную сочность лубка. Он и книгу свою "Судьба по-русски" написал в свойственной только ему манере. Это не унылое жизнеописание ("родился, крестился, женился..."), не хронологический перечень ролей и фильмов, а цепь внутренне законченных, "рифмующихся" глав-новелл, каждая из которых - яркий сполох памяти, плотный сгусток жизненного опыта.
Ученик Александра Довженко, кстати, не только великого кинорежиссера, но и блистательного писателя, Матвеев пишет свою книгу так, как он обычно снимает кино, - работает широкими, яркими мазками своей художнической кисти. В "Судьбе по-русски" он свободно "монтирует" трагические воспоминания войны и сыгранные им впоследствии роли "человека с ружьем"; мастерски исполненные литературные портреты Леонида Утесова, Михаила Жарова, Михаила Царева, Вии Артмане, Георгия Юматова, Алексея Салтыкова, Веры Заклунной - и полные глубокой нежности рассказы о маме, дедушке, жене; точные зарисовки из жизни современного российского села - и летучие заокеанские наброски; аналитический разбор увиденных им гениальных спектаклей, фильмов - и трудные ночные раздумья о собственных, не всегда столь гармоничных творениях...
Создатели мемуаров обычно поневоле пытаются приукрасить свою судьбу, сделать ее чище, опрятнее, привлекательнее для постороннего глаза...Во всяком случае, лично мне мало доводилось читать строк, автор которых так каялся бы в проступках, прегрешениях, вольных или невольных. Здесь едва ли не на каждой странице: "не додумал", "не дотянул" или, наоборот, "зря рвал страсти в клочья", "сыграл ходульно, пафосно, без внутренней наполненности". Матвеев казнит себя за роли и фильмы, которые не удалось сделать до конца "своими", за подписи под письмами, поставленные по недомыслию или малодушию, за то, что кому-то не помог, кого-то не остерег. Одна из коротких глав так и называется: "Стыдно". По интенсивности нравственного переживания, по честности авторского "самосуда" она, на мой взгляд, стоит целого романа, фильма...
Словом, книга получилась яркая, живая, исповедальная. Уж за нее-то Евгению Семеновичу точно стыдно не будет.